– Моя жена убила ее, – ответил Мэтью, не вдаваясь в подробности.

– Похоже, ты нашел себе достойную женщину, – сказал Рэнсом, шумно открыв книгу.

Он потянулся к ближайшей ручке, снял колпачок. Казалось, этот колпачок успел пожевать какой-то дикий зверь.

– Мэтью, не желаешь сыграть со мной в рулетку?

Холодные глаза Мэтью встретились с вспыхнувшими глазами Рэнсома. У них был другой оттенок зеленого. Зрачки Мэтью становились все крупнее. Рэнсом осуждающе улыбнулся:

– Боишься? Меня? Я польщен.

– Мое участие в игре или отказ от нее зависят от ставок.

– Если выиграешь, я принесу тебе клятву верности, – ответил Рэнсом, сопровождая слова лисьей улыбкой.

– А если проиграю?

Мэтью не умел обмакивать слова в невидимую патоку, но тоже умел их растягивать, что придавало голосу обезоруживающие интонации.

– Вот тут-то и начнется самое интересное. – Рэнсом подбросил в воздух черно-белую костяшку, и Мэтью ее поймал.

– Принимаю твое предложение.

– Ты ведь не знаешь, в чем заключается игра, – заметил Рэнсом.

Мэтью бесстрастно смотрел на него.

Уголки рта Рэнсома чуть приподнялись.

– Не будь ты таким придурком, глядишь, я бы со временем проникся к тебе симпатией.

– Взаимно, – лаконично ответил Мэтью. – Говори суть игры.

Рэнсом пододвинул книгу:

– Если ты сможешь назвать имена всех моих сестер, братьев, племянников, племянниц и детей, которых ты когда-то убил в Новом Орлеане, а также всех других убитых тобой вампиров… я примкну к выводку Маркуса. – (Мэтью внимательно смотрел на внука.) – Жалеешь, что не спросил об условиях игры раньше? – улыбнулся Рэнсом.

– Малакай Смит, Криспин Джонс, Сюзетт Будро, Клод Ле Бретон. – Мэтью умолк, давая возможность Рэнсому свериться с записями в старинной книге. – Тебе бы стоило записывать их не в алфавитном порядке, а в хронологическом. Я их вспоминаю по годам.

Рэнсом удивленно посмотрел на него. Мэтью улыбался одними губами, но волчьей улыбкой, способной заставить каждую лису улепетывать без задних ног.

Внизу давно открылся бар, а Мэтью продолжал называть имена. Закончил он в девять вечера, когда в клубе стали появляться первые любители азартных игр. К тому времени Рэнсом допил уже пятую порцию бурбона. Мэтью продолжал смаковать первую рюмку «Шато Лафита» 1775 года. Бутылку этого вина он подарил Маркусу четырнадцатью годами позже, когда американская конституция вступила в действие. Рэнсом хранил вино у себя со дня открытия клуба «Домино».

– Полагаю, Рэнсом, что мы свели счеты. – Мэтью встал, положив на стол костяшку.

Взгляд у Рэнсома был слегка очумелым.

– Как тебе удается помнить их всех?

– Разве такое можно забыть? – Мэтью допил остатки вина. – В тебе есть потенциал, Рэнсом. Я с нетерпением жду, когда в будущем мы начнем с тобой сотрудничать. Спасибо за вино.

– Сукин сын! – тихо пробормотал Рэнсом, глядя вслед уходящему главе нового клана.

К моменту возвращения в Гарден-Дистрикт Мэтью испытывал неимоверную усталость и был готов кого-нибудь убить. Он специально пошел сюда пешком из Французского квартала, надеясь сжечь избыток эмоций. Нескончаемый список имен пробудил слишком много воспоминаний, ни одно из которых не было приятным. Чувство вины следовало за ним по пятам.

Он вытащил мобильник, надеясь, что Диана прислала новую фотографию. Все ее прежние снимки были для него как спасательный трос. Правда, его сердило, что жена отправилась не в Сет-Тур, а в Лондон. Все эти недели послания из ее жизни были единственным талисманом, уберегающим Мэтью от безумия.

– Привет, Мэтью, – послышался знакомый голос.

На широких ступенях крыльца дома Маркуса сидел Фернандо, а рядом примостился Крис Робертс.

– Диана?

Мэтью не произнес, а провыл имя жены, добавив к вою упрек. Получилось жутко. За спиной Фернандо распахнулась дверь.

– Фернандо? Крис? – оторопело спросил Маркус. – Что вы тут делаете?

– Ждем Мэтью, – невозмутимо ответил Фернандо.

– Идите в дом. Все, – распорядился Маркус. – Мисс Давенпорт уже глазеет на вас.

Его престарелые соседи отличались избытком свободного времени и любопытства.

Однако Мэтью будто не слышал приглашения Маркуса. Рассудок отказывался ему подчиняться. Аналогичные состояния одолевали его несколько раз, но неожиданное появление Фернандо и Криса сорвало предохранитель. Теперь, когда Маркус знал, что отец страдает бешенством крови, он понимал, почему Мэтью в такие моменты обязательно куда-нибудь уходил и в одиночку справлялся с атакой болезни.

– Кто с ней? – Голос Мэтью напоминал мушкетный выстрел: вначале предостерегающее шипение, затем грохот.

– Думаю, Изабо, – ответил Маркус. – Фиби. Сара. И конечно же Галлоглас.

– Не забудьте Леонарда, – сказал Джек, появляясь за спиной Маркуса. – Леонард – мой лучший друг. Он зорко оберегает Диану и не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось.

– Мэтью, ты слышал? С Дианой все в порядке, – попытался успокоить отца Маркус.

Рэнсом успел сообщить Маркусу, что Мэтью возвращается с Роял-стрит, достигнув цели консолидации семьи. Но тогда почему успех поверг его отца в столь мрачное состояние?

Взмах руки Мэтью был молниеносным и способным раскрошить человеческие кости. Однако вместо живых целей его кулак обрушился на белую ионическую колонну, поддерживающую верхнюю галерею дома. Джек схватил Мэтью за другую руку.

– Если так будет продолжаться, это вынудит меня вернуться в Мариньи, – тихо сказал Маркус, глядя на вмятину размером с пушечное ядро.

– Пропусти! – прорычал Мэтью.

Джек послушно убрал руку. Мэтью влетел по ступенькам, прошел по длинному коридору и хлопнул другой дверью.

– Лучше, чем я ожидал, – признался Фернандо и встал.

– Ему стало хуже с тех пор, как моя ма… – Джек закусил губу, избегая смотреть на Маркуса.

– А ты, должно быть, Джек, – сказал Фернандо.

Он поклонился Джеку, словно тот был принцем, а не нищим сиротой, унаследовавшим опасную болезнь.

– Познакомиться с тобой – для меня большая честь. Мадам твоя мать часто говорит о тебе, и всегда с гордостью.

– Она не моя мать, – торопливо возразил Джек. – Я оговорился.

– Нет, – покачал головой Фернандо. – Кровь умеет говорить громко, но я всегда предпочитаю голос сердца.

– Ты сказал «мадам»? – Маркусу сдавило легкие, и потому его голос звучал странно. Он не позволял себе надеяться, что Фернандо проявит такое бескорыстие, однако…

– Да, милорд, – ответил Фернандо и снова поклонился.