течение реки». Ведь я назовусь куртизанкой из столицы. Если он и решит провести со мной ночь, скорее всего, не захочет проводить вторую. А если так, какой стыд!

Акимити сказал:

— Да ведь Канаяма — слабый человек. Если он встретится с тобой, он наверняка захочет провести с тобой и ночь, и две. Ты такая красавица, ведь не только я это вижу!

Тем временем жена думала о том, что лучше бы ей утонуть в море или реке. Но потом решила, что отомстить всё же нужно, пусть даже на это уйдёт сотня ночей. Если повезёт, она сама убьёт этого Канаяму, не станет оставлять это дело мужчине. Она была из тех женщин, на которых можно положиться.

Был конец третьей луны, и они решили, что отправляться ей надо завтра. Женщина сложила:

Считала в душе я:

Весной распустившись, цветы

Цвести будут долго.

Но завтра они опадут.

Печально мне думать об этом.

А Акимити тотчас же ответил:

Об этом не думай.

Порой и весенние ветви

Ломаются. Что ж!

Сердца неизменны, поверь.

О, знай, что мы встретимся вновь.

И вот Китамуки села в паланкин в сопровождении всего одной женщины, и они поспешили в ту деревню. Приехав, они остановились в гостинице. На следующий же день несколько молодцов Канаямы увидели её. Эта женщина — необыкновенная красавица, так посчитали все. Один из людей, чтобы угодить Канаяме, рассказал ему о ней. Канаяма обрадовался и пошёл в гостиницу, взглянуть на женщину. Вот уж правда чудо-красавица! Как бутон розы на ветру, что сплетает ветви ивы! Брови обворожительны и преисполнены кокетства, фигура безукоризненная. Только Канаяма её увидел — потерял самообладание, его сердце забилось. Через хозяина гостиницы он вскоре договорился о встрече с ней.

Они пили сакэ, развлекались. Канаяма был несказанно ею очарован, но он боялся за свою жизнь, и поэтому всегда был начеку. Вечер они провели в любовных беседах, но он не остался с ней до утра, а выпил совсем немного сакэ, и вечером, как только стемнело, ушёл. Она ждала его до следующей ночи, но он точно так же не стал с ней откровенничать. Она понимала, что он всё время настороже, с ним всегда были с десяток вооружённых молодцов, сам он приходил в доспехах и с длинным мечом. Он не ложился спать с ней рядом, а если иногда и ложился, то изголовьем ему служил отделанный серебром меч. Он был всегда так осмотрителен, что не выпускал из рук оружия, а у неё не было даже возможности сообщить что-то мужу.

Время шло. Минул уже целый год. Всё это время у неё не было возможности связаться с Акимити. Женщина тосковала, с конца того года она забеременела, но даже когда она родила прелестного мальчика, Канаяма не стал доверять ей. Вечером он пил с ней сакэ, проводил с ней час и уходил куда-то, по-прежнему не желая оставаться на ночь. Именно то, что она не знала, где он ночует, печалило её больше всего. Однажды её муж Акимити узнал, что она родила. Вот как вышло! Он-то думал, что она пробудет у Канаямы совсем недолго, поэтому предложил этот странный план, а теперь… Вестей от неё нет… Она родила ребёнка… Он досадовал. Теперь ему предстояло отомстить не только за отца, но и за жену. Он не мог успокоиться, только о своей мести и думал.

Тем временем жена напряжённо размышляла: «Как всё ужасно! Конечно, Акимити презирает меня. Как это досадно! Канаяма всего боится, поэтому так осторожен. Уже прошли годы и месяцы, его отношение ко мне изменилось. Я должна что-нибудь придумать, чтобы исполнить заветную мечту Акимити». И она придумала. Вдруг сказалась больной, отказалась от еды. Прошло пять, десять дней, казалось, она была на краю смерти. Канаяма, узнав о её болезни, пришёл к ней. Он приблизился к её постели и с беспокойством спросил:

— Что с тобой? Скажи, что у тебя на сердце? Пусть потребуется пятьдесят, сто каммэ всяких лекарств, я всё достану. Мне страшно за тебя. Ты ведь из столицы, может, это тоска по отцу с матерью? Или ты думаешь о ком-то, кого любила? Скажи! Говори прямо. Я прикажу, и их доставят. Это правда, что я давал любовную клятву и другим женщинам, но если расстанусь с тобой, то умру, лишусь жизни. Говори же, чего ты хочешь?

Женщина выслушала и ответила:

— Я рада тому, что ты сказал. Я не тоскую ни о ком в столице. Теперь я ничего не стану скрывать от тебя. Мы с тобой стали близки за