Ванда пошла поздороваться с Кевином и Эмброузом. Расс в который раз восхитился тем, как ловко Эмброуз находит общий язык с незнакомыми, как участливо смотрит на собеседника, и тот понимает – с ним считаются, его принимают всерьез. Не сводя с Ванды пристального взгляда, словно в мире не было ничего важнее, Эмброуз спросил, как чувствует себя Кит Дьюроки. А ведь этот вопрос должен был бы задать Расс.

– Киту нездоровится, – ответила Ванда, – но он дома, ему нужен покой.

– Сильно нездоровится? – спросил Расс.

– Ему нужен покой, но мне говорили, Кит очень слаб.

У Расса перехватило горло – от грусти, что жизнь так коротка, от грусти темной поры, от грусти Пасхи. Господь явственно говорил ему, что делать. Он должен остаться в Мэни-Фармс, где с 1960 года живет Кит, навещать друга, присматривать за Перри. Учитывая состояние Кита, желание Расса заняться сексом с той, кто не Мэрион, казалось еще тривиальнее, и глупо рассчитывать, что это случится в Аризоне. Он позволил себе забыть, как уныло выглядит резервация в конце зимы и как хлопотно руководить трудовой группой.

Однако ж при мысли о том, чтобы выполнить Божью волю ценой недели с Фрэнсис на плоскогорье, Рассу стало невыносимо жаль себя. Странно, что жалость к себе не считается смертным грехом: нет ничего страшнее.

Сменный водитель, сухопарый мужчина по имени Олли, куривший так много, что рисковал заработать рак легких, сел за руль автобуса, направлявшегося в Китсилли. Расположившись на переднем сиденье рядом с Фрэнсис, Расс показывал ему путь до Раф-Рока, а оттуда на плоскогорье. Дорога узкая, каменистая, в сумеречном свете было видно, что край пропасти совсем рядом и что, если автобус туда сорвется, не уцелеет никто. На особенно пугающем повороте Фрэнсис вскрикнула: “О боже!” и схватила Расса за руку, так что дальше они ехали, держась за руки. Она сама говорила, козлы ее возбуждают. Сзади донесся гудок.

– И куда я тебе сверну? – спросил Олли.

Гудение не умолкало, даже когда они выбрались на прямой участок дороги. Олли съехал на обочину, остановил автобус в считаных дюймах от края пропасти, и мимо них, сигналя, пронесся пикап. На бампере виднелась наклейка: “КАСТЕР[57]САМ НАПРОСИЛСЯ”. Водитель высунул руку, показал автобусу средний палец.

– Как мило, – сказала Фрэнсис.

– Не волнуйся, – ответил Расс.

Она выпустила его руку.

– Хочется верить, что обратно есть дорога получше.

Точно из другого мира, более спокойного мира Нью-Проспекта, донесся стук бонгов Бифа Алларда, к ним присоединилась сперва одна, потом другая гитара и, наконец, пронзительный голос Бифа:

Слушатели весело загомонили, Олли благодарно помахал рукой. Он не знал, что Биф написал эту песню для прежнего водителя, Билла.

Небо потемнело, и на плоскогорье луна выбеляла на северных склонах снежные латки. Расс силился примирить воспоминания о месе и грусть за Кита с новой возможностью, воплотившейся в сидящей рядом с ним женщине. Его согревало не только ее плечо, но и одержанная победа: он преодолел все преграды и привез ее в те края, которые сформировали его как личность. Интересно, думал Расс, полюбит ли она эти края, полюбит ли его, суждено ли им стариться вместе. Дорога выровнялась, но он вновь взял Фрэнсис за руку. Она стиснула его пальцы и не отпускала, пока он не поднялся и не обратился к группе:

– Послушайте меня, – сказал он. – Мы сейчас едем прямиком в общий дом, быть может, нас накормят ужином. И чтобы никаких жалоб на еду. Слышите? Здесь мы будем регулярно питаться бараниной и жареным хлебом – не нравится, все равно придется есть. Не забывайте, мы здесь гости. Благодарность – наша обязанность. Мы приехали сюда со всеми нашими привилегиями, с нашими хорошими вещами и не должны забывать, какими нас видят навахо. Никогда не оставляйте вещи без присмотра – за исключением тех помещений, где мы будем ночевать. Не покидайте в одиночку территорию школы. Все поняли? Ходить только группами минимум по четыре человека, и с наступлением темноты со двора ни ногой. Поняли?

В Китсилли не было ни электричества, ни телефона: там вообще толком ничего не было, разве что общий дом да здание школы, которое за пять лет так и не достроили, однако, надо отдать должное Ванде, Дейзи Беналли и ее сестра дожидались ребят. Дейзи, по мужу приходившаяся Киту теткой, была немолода уже в сорок пятом, когда Расс познакомился с нею, теперь же и вовсе превратилась в ссохшуюся сгорбленную старушку. Ее сестра Рут была жирная, как хопи. Вдвоем они приготовили на кухне общего дома целый чан бараньего рагу, пахнущего раскаленным маслом, и теперь при свете керосиновой лампы жарили хлеб, пока участники “Перекрестков” осваивались в общей комнате. Холод впитался в бетонные полы, мятые складные металлические стулья, столы из ДСП. Расс спросил Фрэнсис, о чем она думает.

– Ужас, конечно. Ты говорил, условия здесь суровые, но чтобы настолько…

– Еще не поздно вернуться в Мэни-Фармс. Олли тебя отвезет.

Она рассердилась.

– Так-то ты обо мне думаешь? Дамочке слабо?

– Вовсе нет.

– Хотя от душа я бы не отказалась.

– Вынужден тебя огорчить…

Расс подумывал, не сесть ли с Элис Рэймонд (не подумает ли она, что он сел рядом с ней, потому что у нее умерла мать, и не вызвано ли это его опасение, что она подумает, будто бы он сел рядом с ней, потому что у нее умерла мать, малодушным страхом перед ее горем), и вспоминал Эмброуза, который всегда точно знает, как вести себя с подростками. Рядом с Элис, к его облегчению, села Кэролайн Полли. Он не обязан добиваться всего – ему достаточно добиться Фрэнсис. Расс за ужином сидел рядом с нею и Тедом Джерниганом.

– Не подумайте, что я жалуюсь, – сказал Тед, – но с хлебом что-то не то.

– Наверное, масло прогоркло. Это не вредно, просто привкус такой.

– А баранина где? – Фрэнсис поковыряла в тарелке. – У меня только репа и картошка.

– Попроси Дейзи, она положит тебе мяса.

– Я мечтаю об арахисе, он у меня в чемодане.

Со двора донесся шум автомобиля, подъехавшего в надсадном гуле нижней передачи. Расс не придал этому значения, пока не доужинал и не вышел на улицу. Температура упала, но Олли в одной рубашке курил на крыльце и поглядывал на дорогу, ведущую к школе. В сотнях ярдов от дома, капотом к автобусу, стоял пикап с зажженными фарами. В недвижном холодном воздухе отчетливо слышался рев двигателя. Ванда обещала заехать проверить, как устроилась группа, но Расс догадался, что пикап не ее. Расс понадеялся, что появлению пикапа найдется безопасное объяснение – поиски заблудившегося теленка, родственники приехали за Дейзи и Рут, – и усадил группу в автобус.