С Крейгом Расс мог говорить откровенно.

– Согласен, – ответил он. – Кит меня предупреждал.

– И это тоже, но я о Теде.

Вечером группа собралась в темной комнате вокруг свечи. В начале “собрания” спели две песни и “погладили” друг друга, как Эмброуз называл благодарность и похвалу: одного за прекрасное чувство юмора, другого за то, что отдал свою картошку в обмен на противную репу, третьего за то, что не боялся рисковать в новых отношениях, четвертого за ум, пятого за то, что послушался не ума, а сердца, шестого за то, что поделился шоколадкой, седьмого за то, что научил товарища повязывать бандану. Фрэнсис тоже взяла слово и поблагодарила ребят, что не оттолкнули взрослую домохозяйку. Ким Перкинс, с которой Расс предпочитал не связываться, памятуя о неприятностях с ее сестрой, удивила его, поблагодарив за храбрый отпор четырем злым навахо. Это настолько отличалось от прошлых посиделок вокруг свечи, что сердце Расса сладко сжалось. Вокруг него, неотравленные Салли Перкинс и Лорой Добрински, сидели сорок ребят в теплых носках и термобелье, набросив на плечи спальники, а в дальнем конце круга его любимая женщина с мальчишеской стрижкой держала за руки двух девушек, с которыми только-только познакомилась. Насколько же лучше стала его жизнь! Насколько ближе к радости!

Но потом Тед Джерниган заговорил о безопасности.

– Не знаю, как остальные, – произнес он, – а я не хочу думать о том, что меня подстерегает опасность всякий раз, как я иду в столовую. Может, проголосуем? Кто еще считает, что лучше вернуться поближе к цивилизации?

Расс вспомнил, как три года назад его выгнали из группы: призыв Теда голосовать вынудил его нанести ответный удар.

– Тед, – движимый гормонами, сказал он, – если у вас есть претензии ко мне как к руководителю, выскажите их мне в лицо.

– Я так и сделал, – ответил Тед. – Теперь я пытаюсь выяснить, чего хочет группа. Кто еще согласен со мной?

Он поднял руку и оглядел круг. Расс посмотрел на Фрэнсис, она улыбнулась ему, видимо, демонстрируя отношение к Теду, но руку не подняла. Из подростков руку подняла только Джерри Коул, та, которая “осень стланно”. Расс понял, что победил, и не упустил случая закрепить победу:

– Джерри, спасибо за честность, – проговорил он точь-в-точь как Эмброуз. – Признаться в том, что думаешь – смелый поступок. Волевой.

Джерри опустила руку.

– Это всего один голос, – ответила она. – Как все, так и я.

Расс пожалел Джерри, он знал, что в группе ее недолюбливают, но сейчас ее непопулярность оказалась ему на руку.

– Тед прав, – продолжал он. – Мы тут явно не самые желанные гости. И я намерен выяснить, почему и что мы можем сделать, чтобы это исправить. Но если кто-то согласен с Джерри, обязательно скажите. Если вам хочется вернуться в Мэни-Фармс, мы поедем туда все вместе.

– Ав Мэни-Фармс есть горячая вода? – спросила какая-то девица.

Обсуждение сменилось брюзжанием и шутками над брюзжащими, потом спели последнюю песню, прочли молитву (Расс поручил это Кэролайн Полли). Он задул свечу, зажег лампы, проверил керосиновый обогреватель. Ребята рвались в ванную, которую он обустроил три года назад, взвизгивали с деланным ужасом – обычные вечерние дурачества “Перекрестков”, – какой-то десятиклассник дефилировал в кальсонах, распевая “Я вас позабавлю”[59], Дарси Мэнделл под аплодисменты сняла фуфайку, кто-то завопил от испуга, наткнувшись на резинового скорпиона, кто-то воскликнул с досадой, что у него сдувается матрас, стайка парней накинулась на Ким Перкинс и принялась ее щекотать – к раздражению Дэвида Гойи. Расс пытался с глазу на глаз побеседовать с Джерри Коул, но ей было неловко из-за голосования, и она не хотела об этом говорить.

Расс, турист старой закалки, предпочитал спальному мешку одеяла. В тусклом лунном свете, после того как погасили фонари и комната смолкла, после того как ребятам надоело прерывать тишину громкими замечаниями, Расс поднялся и, как был, в кальсонах отправился отлить перед сном. Его обуревали сомнения, в том числе – хватит ли им воды для ванной. Резервуар на холме над школой наполняла ветряная мельница, и невозможно было проверить, достаточно ли там запаса на неделю, в течение которой им предстоит мешать цемент и мыть инструменты. Он просил ребят смывать только если сходили по-большому, но дети есть дети, они всё забывают.

Не смыв за собой, он открыл дверь и вздрогнул, заметив на пороге силуэт. В термобелье и охотничьей куртке. Фрэнсис завела его обратно в ванную, обняла его. Он чувствовал, как она дрожит – по-видимому, от холода.

– Я продержалась первый день, – прошептала она.

Он прижал ее нежную голову к своей груди, и в его кальсонах мгновенно дал о себе знать тестостерон. Возможность, которую ему не хватило ума осознать в прошлую поездку в Аризону, до того как Салли Перкинс явилась ему во сне, возможность, сопутствовавшая ночному смешению полов в тесной комнатушке, на окраине цивилизации, теперь претворялась в жизнь.

– Мне было так одиноко в автобусе, – прошептала Фрэнсис. – Я жалела, что поехала.

– Прости.

– Сама не знаю, что я здесь делаю. Я здесь только ради тебя.

В интимности этого “тебя" он прочел предложение поцеловать ее. Но она опустила руки и развернулась.

– Не забывай обо мне, пожалуйста, – попросила она. – Мне нужно знать, что ты тут.

Наутро после завтрака, состоявшего в основном из кукурузной каши, Расс начал работу над пандусами для инвалидов. Дэвид Гойя высчитывал угол наклона, Расс и Крейг Дайлкс сортировали древесину для заливки, остальные копали землю. Прежде, когда Кит Дьюроки был с ними, Расс посылал ребят на соседние ранчо. В этом году, когда сорок детей заперты в школе, где нужно только сколотить шкафы, работников у Расса оказалось в избытке, но он опасался, что за пять дней не успеет построить пандусы. Солнце припекало, он разделся до футболки и работал сосредоточенно, как дед и мать, так что долгое утро промелькнуло, будто десять минут. В обед он опять спросил у Дейзи Беналли, какие у Клайда претензии к Киту, и Дейзи опять ничего не ответила. Расс упрекал себя за рассеянность: надо было выведать все у Ванды, пока была такая возможность. Теперь же оставалось лишь дожидаться, пока Ванда приедет и все объяснит.

Вечером, когда группа ужинала, со школьной дороги донесся шум мотора, Расс понадеялся, что это Ванда, но не вышел посмотреть, куда едет машина. И лишь когда та с ревом проехала обратно, Расс решил проверить, кто же это. Вышел на крыльцо и увидел, как пикап Клайда выезжает на главную дорогу.

Кроме Расса, никто его не видел. Группа веселилась вовсю, кидалась репой. Рассу пришлось притворяться, что он удивлен, когда после ужина он привел группу к школе и обнаружил, что дверь, которую он лично запер на висячий замок, распахнута настежь. Дверную раму разнесли в щепки, засов болтался на замке.