уже не мог ни о чем предупредить Ермолова. – всех его курьеров персы задерживали.

– Куда еду – не знаю, для чего еду – не знаю. Знаю одно – застенки нам не миновать! – говорил он своему немногочисленному окружению.

На подъезде к Султании снова встретили Аббаса-Мирзу, тот снова проскакал мимо, но уже в обратном направлении – торопился к своей армии.

По приезде в Султанию Меншикова фактически сразу взяли под арест, окружив большим караулом. Какой-то мулла разъезжал по улицам верхом на слоне, призывая правоверных брать в руки мечи и идти убивать неверных московитов.

Шах принял Меншикова предельно холодно. Письмо российского императора преднамеренно отказался принять в руки, а жестом показал на подушку, когда его следовало положить, что было верхом неучтивости.

– Вы намерены бросить меня в темницу?! – спросил напрямую шаха Меншиков. – Если да, то давайте побыстрей решим этот вопрос!

Шах заерзал на атласных подушках:

– Мы с послами не воюем!

Возвращаясь в Тавриз, Меншиков был настроен скептически:

– Я этим рыжебородым ни на грош не верю. Знаю, что обманут, только пока не знаю, когда!

Миссия Меншикова благополучно добралась до самой Эривани, где местный сердар сразу же посадил его под арест. Пока генерал сидел под замком, стражники постоянно выклянчивали у него деньги и вещи. Заточение продолжалось полтора месяца.

– Так я скоро без последних штанов останусь! – сетовал Меншиков, слушая, как очередной стражник нескончаемо вопит о своей бедности и голодных детях.

Поняв, что помощи от шаха и Аббаса-Мирзы ему не будет, Меншиков обратился к англичанам:

– Мы, разумеется, с ними противники, но они все же европейцы и должны понимать, где кончается дипломатия и начинается произвол! Тем более что, судя по всему, для англичан я уже не опасен.

Так все и вышло. Английский посол Макдональд деланно возмутился поведением своих подопечных и вмешался в дело, настояв на пропуске посланника в Россию.

Едва же Меншиков отъехал от Эривани, ее властитель Хусейн-хан послал ему вслед отряд убийц, чтобы уничтожить посольство, свалив потом все на разбойников-курдов. Сам ли до этого додумался правитель Эривани или же столь мудрую мысль подсказали ему англичане, так и осталось тайной. Но Меншикова вовремя предупредили. Убийцы сторожили посла в Делижанском ущелье, а он поехал другой дорогой. Когда персы поняли, что Меншиков их обманул, бросились в погоню. Они уже почти настигли его, как вдалеке показалась рота егерей, предусмотрительно посланная Ермоловым навстречу посольству. Увидев егерей, преследователи почли за лучшее удалиться.

Первым вопросом, который задал Меншиков командиру роты, был:

– Война уже началась?

– Воюем уже по всем пунктам, так что продыху нет! – мрачно ответил тот.

* * *

Вторжение персов началось внезапно, без всякого объявления войны. Поэтому с первых дней вторжение приняло стремительный и угрожающий характер.

И первым среди атакующих был властитель Эриванского ханства Хусейн-хан, которого связывали как родственные отношения (Казвани был из рода Каджаров), так и многолетняя дружба с шахом. Придворную карьеру будущий эриванский хан начинал как юзбаши гуламан-и-хасс – начальник над придворными рабами. В 1796 году, после убийство Ага Мухаммед Шаха в Шуше, во время борьбы за шахский престол, именно Хусейн Казвани обеспечил шахскую корону Фетх-Али, разбив в бою войска претендента. Поэтому Фетх-Али-шах на всю оставшуюся жизнь сохранил благодарность своему спасителю. Вскоре в знак особого расположения он не только даровал Хусейн-хану Казвани многочисленные земли и объявил своим названым братом, но женился на его сестре, а одну из дочерей Казвани выдал за любимого сына Аббаса-Мирзу. До 1802 года Хусейн властвовал в северных провинциях Персии, затем был направлен в мятежный Хорасан, где быстро навел порядок. Будучи одним из первых богачей Персии, Хусейн-хан Казвани занимался благотворительностью, строя мечети и общественные бани. Говорили, что Хусейн-хан Казвани – единственный сановник в Персии, кто не дает взяток, ибо пользуется правом прямого доступа к шаху, который всегда во всем с ним согласен.

Один из путешественников описывает Хусейна-хана Казвани следующим образом: «Хан обладал чувственным и энергичным выражением лица, достаточно крепким и энергичным телом… Его взгляд ясен и быстр, цвет лица болезненный, и его большая, хоть и не длинная борода, полностью черна… Его склонность к предприятиям и непоколебимая храбрость хорошо известны».

В 1807 году Фетх-Али-шах, будучи не в состоянии остановить продвижение России на Кавказе и усмирить местных ханов, поручил Хусейну-хану Казвани Эриванское ханство, а также защиту всего Кавказского региона от русской экспансии, одновременно дав ему высший военный чин сердара, т. е. главнокомандующего. Как известно, территория Эривана лежала на главном пути вторжения, и ее успешная оборона сделала бы продвижение русских в Южный Азербайджан.

Хусейну-хану Казвани в 1826 году шел уже 75‑й год, для того времени возраст более чем почтенный.

Современники отмечают, что Хусейн-хан Казвани был умным правителем, сумевшим прибрать к рукам не только войско, но и весь суд, торговлю, финансы и налоги, умело манипулируя и управляя всеми, а заодно сдерживая амбициозного Аббаса-Мирзу.

Хусейн-хан Казвани являлся единственным правителем в Персии, получившим право на чеканку собственной монеты. С армянским населением Эривана Хусейн-хан Казвани обращался достаточно великодушно. Армяне платили налоги на общих основаниях, а также имели право иметь столько же церквей в городах и селениях, сколько имели мечетей мусульмане. В целом Эриванское ханство при Хусейне-хане Казвани являлось богатейшим в Закавказье.

Путешественники отмечали богатый дворец в Эривани, затмевавший собой дворцы всех других провинциальных правителей и уступавших только дворцу самого Фетх-Али-шаха. Жены Хусейн-хан Казвани были одеты в пурпур – одеяние, запретное в Персии для всех женщин, кроме гарема монарха и его сыновей. Хусейн-хан Казвани обладал еще одной особой привилегией – его личный экипаж был богато украшен тканями синего и красного цветов, которые являлись символами исключительно шахского монаршего экипажа. На старости лет Хусейн-хан Казвани уже редко посещал свой гарем, зато разрешал своим женам и наложницам путешествовать за пределы своих покоев. Помимо сражений главными страстями Хусейна-хана Казвани были охота и вино, которое сердар потреблял в огромных количествах.

– Первый после Аллаха в Закавказье! – говорили о нем.

Умный Хусейн-хан Казвани подхалимов поправлял:

– Я всего лишь четвертый после Аллаха, шаха и его наследника!

Когда шпионы докладывали хану о словах Казвани, Фетх-Али только улыбался:

– Он действительно четвертый, а первый после Аллаха – это я, и мой названый брат об этом всегда помнит!

В прошлой русско-персидской войне эриванский хан Хусейн Казвани действовал против русских весьма активно, но без особого успеха, поэтому к русским Казвани относился с большим подозрением.

– Если Аллах продлит мои годы на земле, – говорил он своему окружению, – то хочу еще раз скрестить с московитами свой несокрушимый