– Ну, это мы еще поглядим, чей кулак крепче! – бросил ему в спину Реут.

Потянулись дни осады. Солдаты, проводя дни на работах, а ночи под ружьем, изнурялись до крайности. Начались болезни. Число больных быстро возрастало. Реут попытался снять урожай с ближайших неубранных полей, но едва фуражиры выбрались за стены, как были атакованы персами. Отбиться удалось лишь благодаря дерзкой вылазке отряда Клюгенау.

К своему удивлению, наши обнаружили в рядах персидской армии батальон поляков, который дерзко бросался несколько раз в штыки на Клюгенау

– А этим-то что здесь делать? – поражались молодые солдаты.

– Чего-чего?! Нам пакостить! – отвечали им более опытные.

К счастью для Шуши, персы не смогли прервать нашего сообщения с мельницами в горной армянской деревне Шушакент. Там мололи муку и переносили ее в крепость. Нашли в ближайших горах и источники воды.

Прошло еще некоторое время, и в персидском лагере поднялся ропот. Сарбазы негодовали, что богатый Тифлис с его караван‑сараями, вопреки обещаниям шахзаде, по-прежнему для них недосягаем. Кто-то уже пустил слух, что сюда идет огромное войско Ермолова. Когда ропот дошел до Аббаса‑Мирзы, тот решился на штурм.

На следующую ночь часовой услышал шум и проклятья взбиравшихся на гору сарбазов и выстрелил в воздух. Роты, стоявшие наготове, мгновенно заняли свои места. Майор Клюгенау, распоряжавшийся обороной передового фаса, вытащил из ножен саблю:

– Ребята! Приказываю прежде моего сигнала не стрелять!

Между тем персы, таща лестницы и туры для закидывания рва, продвигались вперед. Но едва они приблизились на ружейный выстрел, вся окрестность мгновенно осветилась зажженными факелами, и пушки в упор начали поражать штурмующих убийственной картечью. Все произошло столь стремительно и потери были столь большими, что сарбазы, бросив туры и лестницы, бежали вниз.

Неудача заставила Аббаса‑Мирзу возобновить переговоры. На этот раз к персам по выпавшему ему жребию верхом поехал майор Клюгенау.

Персы встретили его почетным караулом и музыкой. У шатра принца теснились знатнейшие персидские сановники и ханы. Тут же находился и отряд телохранителей, охранявших вход в шатер.

Через несколько минут шелковый занавес шатра раздвинулся, Клюгенау вошел вовнутрь и очутился лицом к лицу с Аббасом-Мирзой.

Нервно играя кожаной плеткой, Аббас‑Мирза заявил:

– Я уже потерял всякое терпение и не могу быть снисходительным к вам и к жителям Шуши. Мои воины требуют нового штурма, но я не хочу кровопролития. Я ждал, думая, что вы образумитесь. Теперь уже не в моей воле сдерживать мои храбрые войска. Я и так потерял слишком много времени через свою доброту.

Клюгенау на это промолчал.

– Неужели вы думаете, – продолжал Аббас‑Мирза, – что я пришел сюда с войсками только для одной Шуши? У меня еще много дел впереди, и я заверяю вас, что соглашусь на мир только на берегах Москвы!

Тут уж Клюгенау не смог сдержать улыбку.

– Клянусь, что вы не получите помощи. Вы не знаете, что ваш царь ведет междоусобную войну со своим старшим братом и ему не до Кавказа. Что же касается Ермолова, то его давно уже нет в Тифлисе!

На этот не менее глупый пассаж Клюгенау ответил так:

– Ни я, ни полковник Реут не имеем полномочий вести переговоры о сдаче крепости. Если же вашему высочеству угодно обладать Шушой, то вы может обратиться к генералу Ермолову, который может приказать оставить крепость. Мы готовы отправить посланца в Тифлис.

– В Тифлис никого посылать незачем, – отрезал Аббас‑Мирза. – Город давно покинут русскими!

На этом переговоры и кончились. Клюгенау вернулся в Шушу.

После этого персидская артиллерия начала усиленный обстрел крепости. Наши же, как и раньше, днем чинили стены и ждали по ночам приступа.

* * *

Так прошла еще неделя. Наконец персы, выбрав очередную темную ночь, снова кинулись на приступ, но, встреченные батальным огнем, уже во второй раз отхлынули назад, завалив гору трупами.

Между тем в крепости пребывали в полной неизвестности о том, что вообще происходит на Кавказе. Где находится наша армия, где пребывает Ермолов, что происходит в Тифлисе.

В одну из ночей какой-то татарин попытался открыть персам ворота, но был вовремя замечен и выброшен со стены в ров.

Чтобы успокоить солдат и оставшихся местных жителей, Реут пошел на обман. В очередную ночь он спустил за стену переодетого армянина, который, пройдя вдоль стены к ближайшей башне, стал кричать:

– Я лазутчик из Грузии! Впустите меня в крепость! Приведенный к Реуту армянин торжественно вручил полковнику депешу, якобы присланную Ермоловым, которую Реут и прочел на военном совете. Содержание письма было ободряющим. Хорошая новость мгновенно облетела крепость, подняв дух гарнизона и жителей.

А Аббас‑Мирза уже потерял остатки терпения и снова попросил прислать ему парламентера.

Отправился к нему все тот же храбрец – опять Клюгенау. На этот раз уж не было ни караула, ни музыки. Лишь невдалеке большая толпа сарбазов мрачно взирала на русского офицера.

– Ну что, одумался наконец ваш полковник; кажется, уже пора! – встретил майора Аббас‑Мирза без лишних церемоний.

– Я могу сказать вам опять, – ответил Клюгенау, – что мы оставим Шушу тогда, когда получим приказ Ермолова.

– Хорошо, – сдвинул брови Аббас‑Мирза. – Пошлите в Тифлис своего офицера, а до получения ответа пусть будет перемирие.

Начали составлять условия ухода гарнизона. Неожиданно Аббас‑Мирза уперся:

– Пусть русские оставят мне две шестифунтовые пушки!

Клюгенау сделал удивленные глаза и отрицательно помотал головой.

– Такова его последняя воля! – в раздражении топнул принц ногой.

– В таком случае переговоры закончены! – взялся Клюгенау за шляпу.

Присутствовавшие ханы начали его уговаривать исполнить желание Аббаса-Мирзы.

– Если принц хочет идти к Москве, то он возьмет там целую сотню пушек! Стоит ли за такие пустяки терять драгоценное время! – ответил им майор.

– Действительно ли в Москве так много пушек? – спросил недоверчиво Аббас-Мирза.

– А то! – усмехнулся Клюгенау. – Там почитай в каждой подворотне так дюжинами и стоят, ни пройти, ни проехать!

Аргумент Клюгенау убедил принца.

Снова было заключено перемирие на девять дней. При этом Аббас‑Мирза послал в крепость в заложники двух знатных ханов, а полковник Реут – в персидский лагерь майора Челяева. Клюгенау же отправился в Тифлис, чтобы лично доложить Ермолову о положении дел в Карабахе. Ответ Ермолова Реуту доставили лазутчики. Он был краток: «Крепость не сдавать, защищать до последнего. Чтоб и мысли подлой о сдаче не было. Войска у нас есть и еще идут новые».

Когда условленные девять дней прошли, официального ответа от Ермолова не было, а гарнизон сдаться опять отказался, Аббас‑Мирза вероломно задержал у себя майора Челяева и отослал его в Тавриз, где тот и находился в плену до