Нафиг! Каждому своё!

— Быстро! — донеслось со стороны ворот, куда без объяснений, спешным шагом уходил объект моих рассуждений. — Двадцать минут! Время пошло!..

* * *

Не успели стихнуть командирские шаги, как неугомонный Сквоч лихорадочно тараторил, увлекая нас за собой:

— Прикиньте, пацаны! Стою на посту, и ка-ак упорет! Взрывы! Вокруг свист, огонь, а я как в аттракционе ужасов, — каждое слово он подкреплял размахиванием рук. — Куда бежать? Куда прятаться? И не страшно! Знаю, мимо меня эта напасть пройдёт. Мне ведающая тётка на ярмарке говорила: «Жить тебе, паренёк, долго да счастливо»! Хорошая тётка! Не обманула!

Трепло. Нашёл, когда байки травить…

Озлившись, Дрю Пат ударил говоруна кулаком в плечо.

— Завали хайло! Без тебя хреново… — после чего не сдержался, выплеснул недовольство. — Почему целые и здоровенькие остались, а нас за ранеными гонят? У меня ногу цапнуло…

— Ходишь — значит целый, — парировал Сквоч, оставляя последнее слово за собой, однако полностью не угомонился. — Вит! Что ты о том, что под нами, мычал?

Не надо тебе столько знаний, дружище.

— Земля под нами. Отстань. Контузило меня. Несу всякий бред, а ты и уши развесил…

Дальше приютский выпытывать не стал. Ускорился.

… На наши голоса подтягивались те, кто мог передвигаться самостоятельно. Мы указывали им направление к точке сбора. Понимали парни не сразу — пялились ошалелыми глазами в темноту и боялись отрываться от коллектива. Жались поближе, точно потерявшие мамку собачата.

Хамоватый и бесцеремонный Дрю прогонял их к точке сбора пинками.

Группа вынужденно замедляла темп. Приходилось возиться с примкнувшими, отбирая у них медпакеты и наспех блокируя раны разной степени паскудности; отвлекаться на неходячих.

Что интересно, никто из увечных глотку не драл. Они тихо стонали, наращивая громкость страданий по мере нашего приближения. Боялись.

Шок.

И я боялся. Никогда и помыслить не мог, что вляпаюсь в такое приключение. Спасибо ночи, скрадывающей общую картину трагедии, иначе с ума бы сошёл.

Фонарики из-за узости луча выхватывали пострадавших сослуживцев не полностью, частями, и увиденное мне не нравилось. Кровь, внутренности, слёзы, грязь, тёмные лужи, в которые страшно ступить, мольбы о помощи, восковые лица, судороги, ошмётки…

Постоянно кого-то выворачивало.

А снова впавший в ненатуральную весёлость Сквоч случайно нашёл Цапкиса. Того самого, с которым я делил последний караул. Точнее то, что от него осталось: половинку тела c раскроенным черепом.

После этого мне стало похер. Вообще. Словно я по продуктовому маркету гуляю, в отделе разделки и полуфабрикатов. Сработало что-то в башке, убирая человеческое начало на задний план.

Другие, похоже, переживали аналогичную ломку. С каждым пройденным метром мы вели себя всё более уверенно, всё более бездушно.

Работы хватило всем. Мы поспешно носили найденных к Ежи с Доном, те укладывали их рядком, без разбору вкалывая обезболивающее и блокируя кровотечения. Приходилось «санитарам» не сладко. Раненые, получая надежду не подохнуть в одиночку, брыкались, плакали, надсадно выли. Двоим, особо шумным, при перевязке дали закусить винтовочные ремни.

Упаковки от жгутов, медицинского клея, обеззараживающих пластырей уже составляли небольшой холмик.

Когда вернулся Бо Мид, рассчитались по порядку и подбили итоги.

Ситуация обстояла далеко не лучшим образом. Из штатных тридцати четырёх человек самостоятельно могли передвигаться девять, включая нашу «тройку аналитиков»; из неходячих в сознании находилось трое, без чувств — пятеро.

Обмен короткими репликами показал, что более-менее уцелели лишь те, кто по разным причинам находился в относительно укрытых местах.

Прочие — мертвы. Нападавшие, вдогонку к тяжёлым ударам, прошлись бомбовыми кассетами. Теми самыми, которые, взрываясь в воздухе, выбрасывают из себя множество мелких поражающих элементов и перепахивают всё вокруг, не оставляя ни единого шанса всем, кто не спрятался. Следов от неё — не счесть.

… Поначалу, осознав цифры, не поверили. Ну как так? Вечером же ещё стояли в одном строю, перебрасывались шуточками, а теперь…

Кто-то забормотал молитву, кто-то надсадно сопел, с осатанением грызя губу, кто-то, чтобы не впасть в истерику, стучал ладонью по амуниции, проклиная всех и вся.

— Раненых грузим на электроплатформу, — глухо распорядился сержант, обведя нас тяжёлым, пронизывающим взглядом. — Она у ворот. Уцелела.

Подавая пример, он подставил здоровое плечо опёршемуся на винтовку рядовому из второго отделения, с рассечённой до кости голенью и дырой в бедре.

Мы занялись остальными.

Путь, по которому следовало пройти, подсвечивать не пришлось. В полуразрушенных зданиях разгорался огонь, выбрасывая языки пламени сквозь раскуроченные проёмы.

— Быстрее! Быстрее! — подгонял нас Бо, задавая темп. — Второй волны ждёте?!

Потом перешёл на непечатное. И все чувствовали — в этих звуках нет ни агрессии, ни попытки нас унизить. Так надо, и не более. Если бы слова имели форму, то ругательствам сержанта наиболее бы подошло сравнение с хлыстом, заставляющим гужевую скотину бежать с нужной скоростью и в заданном направлении, оставляя собственное мнение на обочине как ненужную придурь.

… То, что осталось от взвода, послушно семенило следом за сержантом.

* * *

Электроплатформы любят все: военные, геологи, строители, фермеры и все те, кому хоть раз в жизни довелось переместить увесистый груз из точки А в точку Б там, где обычный грузовик или не проедет, или не увернётся.

Её конструкция практически идеальна: восемь нервущихся колёс, автоматически подстраивающих давление под тип грунта; высоченный клиренс, позволяющий бойко гонять технику по бездорожью; приличный запас хода; полный привод; сумасшедший угол разворота; зашкаливающая прочность корпуса.

Управление — любой справится: две педальки да руль.

Со стороны посмотреть — ископаемый, угловатый примитивизм. Мощная рама три на девять, на ней рифлёный лист железа, спереди сиденье для водителя, по периметру — маленькие бортики с возможностью наращивания. И всё. Остального не видно. Аккумуляторы упрятаны внутрь, выдвижная лесенка для рабочих отмечена красным цветом.

У отца имелась точно такая же, только более потрёпанная. Служила верой и правдой, таская что положат. Главное, подзаряжать не забывай.

Классная вещь.

Единственный недостаток — медленная. Километров сорок даст, если разогнать как следует. Больше не сможет.

Именно такая универсальная ехалка поджидала нас посреди плаца, залитая светом уцелелевшего прожектора. Фары выключены, но мотор шумит. Готова к движению.

Вот, значит, куда сержант ходил. Выкатывать вторую платформу, из ангара. Повезло. Могло и ей достаться. Хотя… испортить её ещё суметь надо. Разве что прямым попаданием. Там ломаться почти нечему.

— Торопимся! — покрикивал на нас Бо, пока мы укладывали раненых на холодную поверхность и бегали за оставшимися.

Сам же он крутился у ворот, возясь с запорными механизмами.

Я даже отсюда видел — бесполезно. Верхнюю часть створки изогнуло, перекосило по чудаковатой кривой, угол осел. Не сдвинуть.