скорее некоей церемонией, обрядом посвящения. Вадим чувствовал себя не в своей тарелке, он украдкой бросал взгляды на баронессу, пытаясь уловить знак, какой же из многочисленных вилок полагается есть поданного ему морского гада, но баронесса была холодна как айсберг. Двери распахнулись, Вадим приготовился к очередной перемене блюд, но уловил выражения удивления на лице сидящего напротив Василия. Вадим повернулся было к двери, расположенной у него за спиной, как услышал властный голос:

— Прошу всех оставаться на своих местах. Любое применение магии будет расцениваться как попытка помешать работе императорской гвардии.

— Вы что себе позволяете!? — барон совершенно не выглядел почтительным и уж тем более испуганным, — Вы не имеете права вламываться в мой дом без личного разрешения Императора!

— Действительно, господа, — вмешалась баронесса, — У вас есть документ, подписанный Его Величеством?

— Мадам, — поклонился ей одетый в чёрно-желтый мундир офицер гвардии, — При всём моём к вам уважении, Его Величество не обязан облекать свою волю в письменный вид, достаточно устного распоряжения.

— И оно у вас есть?

— Да, мадам.

— Я вам не верю, и буду защищать своё жилище от вторжения, — барон, похоже, собирался слететь с катушек, Вадим решил, что как только начнется заварушка, он нырнёт под стол, а потом как-нибудь проберется в подвал.

Офицер положил перед бароном запечатанный конверт.

— Извольте ознакомиться.

Барон Эйзенхаузен принял конверт, вскрыл его и погрузился в чтение. Какое-то время в помещении царила звенящая тишина. Барон дочитал, положил документ на стол и сказал:

— Господа гвардейцы, вы вольны осмотреть мой дом и забрать то, что сочтете нужным. В рамках изложенного в данном письме дела, разумеется. Господин офицер, я надеюсь на вашу порядочность при произведении осмотра комнат моей жены.

— К моему глубочайшему сожалению, — поклонился офицер, — Именно там мы и надеемся обнаружить искомое.

С этими словами гвардейцы вышли.

— Что в письме? Это от Его Величества? — спросила баронесса сразу после того как двери закрылись.

— Нет, это князь Плечеев.

— Который из них?

— Пётр Павлович, конечно. Юноша ещё не дорос мне такие письма слать. Хотя кто знает. Говорят, мальчишка ловок и неглуп.

— Что они могут искать в моём будуаре?

— Я тоже не могу взять этого в толк, дорогая.

— Он же твой… — Василий что-то хотел сказать, но барон его перебил:

— Не сметь!

— Дорогой, успокойся. Пойди, выкури сигару.

Она посмотрела на своего мужа очень многозначительным взглядом. Тот усмехнулся, встал и направился к выходу.

— Василий, будь добр, не спускай с Вадима глаз, а если он попытается встать со стула, останови его. Любым способом.

Голос баронессы был холоден, как утренний ветерок с моря, и остр, как восточный кинжал. Вадим уставился на неё с изумлением.

— Ой, да ладно тебе, Вадик, — она сверкнула зубками, — Что ещё могут гвардейцы искать в моём будуаре? Там кроме известных тебе финансовых бумаг ничего достойного их внимания нет. Приходится держать бумаги там, потому что с моего мужа станется использовать их для раскуривания сигары или малевания каракуль. Ты умный мальчик, смог догадаться, куда уходят денежки господина Ничацкого. Но при этом ты глупый мальчик, раз решился доложить гвардейцам. Нам-то что, мы выплывем. Плечеев сентиментальный старик, он не даст замарать фамилию Эйзенхаузен изменой. А вот тебе конец. Василий, стоять!

По столу рядом с Вадимом хлестнул воздушный кнут.

— Я не собирался его убивать, мама. Просто хотел попугать. Не смог удержаться.

Вадим поднял взгляд на Василия.

— Что, олешка, запоминаешь меня? Здесь твоя оборотническая магия не поможет.

— Иногда я запоминаю людей вовсе не за тем чтобы скопировать их облик.

Василий оскалился, Вадим не отводил взгляда. Неизвестно, чем бы это всё закончилось, поскольку открылась дверь и в столовую вошёл барон. Он прошёл к своему месту, громко топая ногами, уселся в кресло и вперил взгляд в Вадима.

— Ну что ж, это он нас заложил, дорогая. Правда, сделал это неумело, не тем людям написал. До Плечеева всё, естественно, довели, но старик занят, так что передал дело моему знакомцу. Ну что ж, на конюшню его, и запороть насмерть? Потом отвезём за ограду, и дело с концом. Или в саду велю слугам закопать, а сверху клумбу соорудим. ты, кажется, хотела розы? Ну так вот, прекрасный повод.

— А ты уверен, что из наших слуг кто-нибудь не стучит кому-нибудь, кто сумеет воспользоваться информацией? И что случится после того, как известия о запоротом насмерть аристократе, а он ведь, как ни крути, нашего сословия, дойдут до Его Величества?

— Мама, так давай я его на дуэль вызову, да и убью, делов-то.

— Сын…ты молчи лучше.

— Но, дражайшая супруга, что же ты предлагаешь делать?

— Ну не знаю. Убивать нельзя, понимаешь?

— Понимаю.

— Тогда сделаем так. Вывезем его из Слободы целым и невредимым. В Посад.

— Его в Гнилушку? Остроумный выход, — Василий захохотал.

— Василий, я сколько раз тебе говорила: хотите с дружками искать там приключений, ищите, но не приносите с собой оттуда в наш дом ничего, ни дурных болезней, ни словечек. Это Посад.

— Ладно, Посад так Посад. Пошли со мной, олешка, и не вздумай брыкаться.

Он хотел ухватить Вадима за шиворот, но тот отдернулся и пошел вперёд. Благо, каким путем из Слободы выбраться в Гнилушку, он уже знал. Когда хотел повернуть к лестнице ведущей в подвал, откуда и начинался путь за ограду. Василий отдернул его.

— Ты с ума сошел, что ли? В карете поедем. Пожитки твои принесут, не переживай. Нам твоего не надо. Своего достаточно.

Пока они ехали к воротам, он вспоминал, как по пути в Слободу остановился в кабаке на ночлег. Там он немного выпил, и собирался было уже отправиться спать, как его внимание привлекла компания молодых людей. Они не носили бород, как мужики или купцы, но и аристократами явно не были. Он задержался у их стола ненадолго, послушать, что говорят. Их речи оказались опасны, и он ушел. Ах, да. Самое неприятное. Один из них окликнул Вадима:

— В Слободу едешь?

Вади кивнул в ответ. Это и оказалось роковой ошибкой.

На следующее утро он проснулся, и обнаружил, что в номере не один. На табуреточке сидел господин в мундире, а за его спиной стоял рослый гвардеец.

— Проснулись, молодой человек? Вот, водички попейте.

Он взял со стола и протянул Вадиму чашку. Вадим зачем-то понюхал и осторожно глотнул, совсем чуть-чуть.

— Вы что ж, думаете, я отравить вас собрался? Обижаете молодой человек. Нет, подозрения для меня как раз не обидны. Они постоянная часть моей работы, а вот глупость меня обижает, хотя её в моей жизни столько же, сколько подозрений. Казалось