бы, привыкнуть должен, ан нет. Ну что ж, вы проснулись? Могу я переходить к делу? Мне побыстрее разобраться с вами надо, а то ещё в Кергемку ехать, там беспорядки, кажется, намечаются. Вы хоть кивните, что ли.

Вадим кивнул. Он не был до конца уверен что это всё не сон.

— Ну так вот, Вадим Егорыч, младший сын владетеля селения Тушково. Позвольте представиться, Сергей Данилович Ямзев. Занимаюсь я, как вы сами понимаете из мною же сказанного, беспорядками. Служу при ведомстве князя Валицына, стало быть. И я среди сотрудников нашего ведомства пользуюсь славой вольнодумца. Не считаю, понимаете ли, подавление беспорядков лучшем против них средством. Лучшим средством я почитаю предотвращение оных. Для успеха предотвращения беспорядка нужно знать о нем заранее. Так что мне требуются осведомители. Вот, например, один бумажку написал среди прочего: «…означенный юноша слушал бунтарские речи и кивал согласно.» Было такое?

— Да, я кивнул, но не потому что был согласен!

— Да не переживайте вы так, Вадим Егорыч. Мы не в суде, тут переживать за свою будущую судьбу не стоит, — мужчина встал со стула и наклонился к Вадиму, уперев руки в колени. Теперь он говорил тихо, почти шёпотом:

— Будущая судьба ваша определена. Вы поедете в Слободу, как и собирались. Вы парень умный, родовитый. Причём недостаточно родовитый чтобы всё с рождения иметь и о том не задумываться. Да и в подпольщики-смутьяны вы не подадитесь. Думаете, я не знаю, что Антипка вас вчера спровоцировал? Знаю прекрасно. Его понять можно, ему план выполнять надо. Я всех всегда пытаюсь понять. И вы мне будете в этом помогать.

— Дайте хоть время подумать.

— Так незачем. Вы уже согласны, по глазам вижу. Для вас ведь это шанс оказать полезным Империи. А Империя, я вас уверяю, нуждается в полезных людях. У нас полезный людей изрядная недостача. Не родятся, понимаешь. Словно проклятие какое-то.

Вот так всё и произошло тогда, а сейчас Вадим стоял посреди утопающей в грязи улице Гнилушки. В руках небольшой чемодан. Деньги, которые он сумел накопить, ещё в карете у него отобрал Василий. Вадим думал, что тот заберет его деньги себе, но Василию нужно было не это. Вытолкнув Вадима из кареты, монеты Василий швырнул ему под ноги, в грязь. Пока чувство собственного достоинства боролась в его душе с доводами разума, монеты быстро были разобраны людьми, которым эта борьба была уже неведома. Голодранцы немедленно принялись драться между собой за добычу, и Вадим поспешил отойти в сторонку.

Начался дождь, он укрылся по навесом. В окнах домов начали зажигаться огни. В сумерках Гнилушка уже не казалась ему страшной. Присмотревшись к прохожим он отметил про себя что многие одеты немногим хуже виденых им раньше горожан. Ну и уж точно лучше крестьян из виденных им ранее деревень. Нет, надо решительно гнать прочь любые мысли, от которых потом легко прийти к решению что пора возвращаться домой. Нет, нет и ещё раз нет. Он вырвался из деревни, он прибыл в Слободу нищим, а уже через день после этого жил в баронском особняке. Он моментально сделал карьеру. Да, она та же быстро закончилась, как и началась, но что с того? Мало ли в истории примеров, когда люди поднимались к вершинам богатства и власти с самого дна общества? И нет, ему всё это нужно не ради удовлетворения тщеславия или корысти, просто хочется приехать когда-нибудь в родную деревню на роскошной карете, и посмотреть на сидящих на крыльце их убогой усадьбы отца с братом. Да и мать порадуется.

У него стало так хорошо на душе, даже этот дождь казался волшебным, омывающим душу от всего плохого…

— Этот, что ли?

— Он, у меня глаз алмаз, сам знаешь.

Вадим повернулся на голос. На него смотрели двое. Смерив его взглядом тот что покрепче сказал второму:

— Чего-то непохож он на того, кто деньгами разбрасывается.

— Да он это, говорю же! Мы с Витяней Ахматзяном подальше стояли, не успели. Я своими глазами видел, как он стоит посреди улицы, а у его ног братва ползает, монеты собирает.

Вадим поставил чемодан на землю и отступил на шаг назад.

— Берите чемодан, больше у меня ничего нет.

— Ну почему же нет, а одежка? Мы тут люди простые, жизнь у нас тяжёлая, нам брезгливость иметь да разборчивы быть не по карману.

Говоря это, бандит пошёл на Вадима. Тот продолжил отступать. Бандит вытащил из сапога нож и сделал резкий выпад, целясь Вадиму в живот. Он чудом избежал раны, сделав ещё шаг назад, споткнулся и упал на спину. На него тут же навалилось несколько человек, он перестал видеть что-либо.

— Ну ты барин того, не боись, убивать мы тебя не станем. Коли барьёв убивать начнёшь, они ж ходить сюда перестанут, а нам это ж какой убыток выйдет. Так что не переживай, будешь завтра дамочкам рассказывать, как ты героически сражался с бандитами в Гнилушке. Может, от впечатлительной бабы и перепадёт тебе чего.

Пока он произносил речь, его сообщники успели раздеть Вадима почти догола, теперь он отпустили его и встали вокруг. Главарь критически осмотрел то, что осталось на Вадиме.

— Вы рогожку подстелили, что б костюм не изляпать, как я велел?

Сообщники ответили ему, что да, мол, всё готово. Вадим понял, что лежит не в грязи, а на каком-то куске грубой ткани.

— Это хорошо, — подытожил главарь, — значит, скидывай, барчук, бельишко, а сам заворачивайся в рогожу. Давай-давай, а то насильно снимем.

Вадим почувствовал себя почти так же отвратительно, как когда подписывал бумагу о согласии на сотрудничество, но выхода не было. Стоя на рогоже под дождём он разделся, отдал исподнее бандитам, после чего завернулся в грязное рубище. Бандиты тут же утратили к нему всякий интерес и отправились по своим делам. Вадим тоже побрёл куда глаза глядят. Ступать по грязи голыми ногами было противно и холодно, стало темно, и он, опасаясь забрести туда, где его всё-таки убьют, свернул в переулок, забился в какой-то относительно тёплый угол и уснул.

Это было худшее пробуждение в его жизни. Вчера он выбрал место для ночлега в темноте, и сейчас содрогался от омерзения. Сухие места на улицах Гнилушки, похоже, были редкостью, и потому пользовались спросом у бродячих животных. Вадим проснулся буквально в куче кошек. Они облепили его со всех сторон, а когда он решил покинуть мурчащую кучу, недовольно шипели.

Глава 6

Освободившись от шипящего и царапающегося плена он встал, распрямился и