– Не курить и не болтать, – приказным тономраспорядился Скляр. – Всех касается, понятно? Граница совсем близко…

– Понятно, ваше благородие, – строптиво проворчалКостя. – Значит, мусора болтовню услышат, а вот как насчет мотора? Оншумнее будет.

– Не умничай! – злым шепотом рявкнул Скляр.

– Яволь…

– В самом деле, не заводись, – ровным голосомсказал Каюм. – Ребята, когда приедем, перегружайте побыстрее, как будтовам Героя Соцтруда за это дадут или, скажем, полный карман баксов…

– Второе мне как-то больше по душе, – хмыкнулОстап.

Мой дядя – Герой Соцтруда, – вдруг сообщил Заурбексовершенно мирным тоном, даже с некоторой мечтательностью. – Нет, правда.Знатный чабан, сейчас старый совсем… Сам Брежнев звезду привинчивал…

– Кому как, – сказал Остап философски. – А умоего дядьки – Железный крест. Слышал про дивизию «Галичина»?

– Тихо вы! – цыкнул Скляр, стоя в неудобной позе ивысунувшись из-под тента. – Развели тут вечер воспоминаний…

По обочинам дороги темнел лес, одинаковый по обе стороныграницы, так что совершенно непонятно было, на какой они стороне находятся.Окружающая тишина ни о чем еще не говорила – сплошной линии заграждений награнице так и не возвели, паутина контрабандных тропок, по которым что толькони перли туда и оттуда, учету и контролю не поддавалась.

Правда, трое из присутствующих совершенно точно знали, чтоґименно вскоре должно произойти. Но это еще не значит, что они сохраняли полнейшеехладнокровие, отнюдь…

Машина остановилась, в заднюю стенку кабины постучалиизнутри. Скляр выпрыгнул первым, держа фонарик и пистолет. Несколько секундпостоял возле борта, крутя головой, прислушиваясь. Потом тихо приказал:

– Выметайтесь. Оружие на изготовку…

Вылезли остальные пятеро, встали тесной кучкой. Защелкалипистолетные затворы, Заурбек снял с шеи автомат и держал его дулом вверх.

Было тихо, темно и прохладно. Грузовичок стоял на широкойпрогалине. Впереди, насколько удавалось рассмотреть немного привыкшими ктемноте глазами, дорога сворачивала влево, за невысокие округлые холмы,поросшие редколесьем.

– Что, мы в России уже? – поинтересовался Костяшепотом.

– Ага, – отозвался Скляр. – Можешь гопакасплясать на радостях… Тихо всем!

Он поднял фонарь и три раза нажал на кнопку, посылая вспышкив сторону холма. Замер, пригнувшись, слегка расставив ноги, – внапряженной позе опытного солдата, готового при любом непредвиденном раскладеоткрыть огонь еще в падении.

На холме трижды мигнула синяя вспышка, метрах в пятидесятиот них. И сразу же отчаянно заорал Скляр, наугад выстрелив в ту сторону:

– Заводи!!! Запоролись!!!

Автоматные очереди крест-накрест прошили воздух над ихголовами, там, впереди, меж деревьев, запульсировали желтые огоньки выстрелов.Как и было предписано инструкциями, Костя держал полу куртки кончиками пальцев,оттянув ее в сторону, и сразу почувствовал несильный удар, прямо-таки вырвавшийполу у него из руки. Поднял ТТ, бабахнул в белый свет, как в копеечку,опорожняя магазин, – так, чтобы не причинить вреда никому из засевшихвпереди.

Рядом приглушенно охнул Каюм. Тыльную сторону Костинойладони обожгла горячая гильза – это Заурбек, расставив ноги, лупил длиннымиочередями – наугад, но неимоверно азартно. Пальба стояла нешуточная…

– Всем стоять! Бросай оружие! – рявкнул искаженныймегафоном голос.

– Сейчас! – выдохнул сквозь зубы Скляр. – Вкузов, живо!

«Бычок», скрежеща передачами, развернулся, едва не задевОстапа. Тот отпрыгнул, матерясь, два раза выстрелил по невидимой засаде – ипервым взлетел в кузов. Автоматы заливались не переставая, надрывался мегафон,впереди, меж деревьев, ярко вспыхнули фары.

– Бэтээр! – заорал Заурбек, звонко загоняя новыймагазин.

– В кузов, мать твою! Все сели? «Бычок» помчался прочь,так, словно за ним гнались черти со всего света. Позади, на прогалине, утробноревел мотор бронетранспортера, прожектор полоснул по деревьям далеко в стороне,пальба отдалилась…

Грузовичок несся во весь опор, сидевших в кузове швыряло,как кукол, влево-вправо, вверх-вниз, незакрепленные ящики грохотали и тяжелоперекатывались, кто-то ругался, приклад Заурбекова автомата чувствительноугодил Косте в бок, и он, подпрыгивая на штабеле словно оживших вдруг ящиков,отпихнул соседа ладонью:

– Убери ты трещотку, клоун! Отчаянно завизжали тормоза,грузовичок остановился. Не сразу стало ясно, что они вернулись на прежнееместо, во двор хутора. Хозяин первым выскочил из кабины, возбужденно машаруками, что-то принялся толковать Джинну, стоявшему меж двух своих телохранителейс видом боевого генерала, привыкшего не смущаться превратностями военнойсудьбы.

– Найдите бинт кто-нибудь, – негромко сказал Каюм,морщась и зажимая ладонью левое плечо. – Меня, кажется, зацепило…

– Что? – услышал Джинн. – Живо, давайте вдом!

Хозяин, вбежав в комнату, повернул выключатель. Все невольнозажмурились от яркого электрического света. Самая обычная обстановка, ничем ненапоминавшая логово профессиональных контрабандистов…

Каюм шипел сквозь стиснутые зубы, пока с него осторожностягивали куртку. Костя присмотрелся: крови, конечно, хватало, но с первоговзгляда опытному глазу было видно, что пуля прошла по касательной, лишь слегкачиркнув пониже плеча.

Мысленно он раскланялся перед Каюмом со всем возможнымуважением: хлеб оперативника не слаще, чем у них; все, конечно, в ажуре,идеально смотрится случайной пулей, легким боевым ранением, но все равно устроитьтакую царапину было ох как непросто, мастерство снайпера должно бытьнешуточным, можно представить, что Каюм чувствовал, зная, что стрелять в негобудет свой, опытный и набивший руку, но все равно нельзя забывать о поганыхслучайностях… Интересно, кто работал немецкой винтовочкой с ночным прицелом?Леха или Виталик? Леха, определенно, у него опыт ночной работы малость поболее.А вот дыра от пули в поле его собственной куртки – это уж наверняка Виталик,спасибочки, братишка, удружил, и ничего тут не поделать, приходится. Затотеперь все выглядит просто идеально: и Каюма малость подстрелили, и ему одежкупопортили, весьма наглядные аргументы, повышающие доверие даже у стольподозрительного типа, как Джинн…

Для вящего эффекта Костя просунул палец в дыру от пули,продемонстрировал Джинну, нервно хохотнул с видом человека, лишь задним числомсообразившего, что девять граммов прошли в опасной близости от организма:

– Ну надо же…

Глянув мельком, Джинн отвернулся к Каюму, с нешуточнойзаботой раздирая индивидуальный пакет. Каюм, прикрыв глаза, тихо выругалсяпо-татарски.

– Ничего, джигит, ничего, – с несвойственной емумягкостью утешил Джинн, проворно бинтуя плечо. – Совсем даже пустяковаяцарапина, заживет…