Не успел Баллиста сделать и трех усталых вдохов, как другой боец запрыгнул на леер. Один мощный удар топором, и веревка лопнула, а классиарий спрыгнул на палубу.

- Раз-два – взяли! – Баллиста вдруг осознал, что это он кричал, проталкивая слова через боль в груди, стремясь быть услышанным в ужасном гуле боя. – Взяли!

Наконец, со скрежетом, но трирема начала двигаться. Поначалу медленно, затем набирая скорость, она отошла от гота. Вновь заработали скорпионы, добавляя проблем команде драккара. Трехфутовый болт прошил кольчугу одного из готов и пришпилил его к мачте.

Вряд ли варварское судно пошло бы ко дну. Деревянные суда чаще дрейфовали на поверхности, пока не ломались на части. Готов в воде или на обломках их судна можно было оставить тонуть, или если б было время, использовать как мишени. В любом случае, из боя они вышли.

Баллисте нужно было знать, что задумали два других гота. Выглядывая поверх края щита, он увидел, как два оставшихся драккара поворачивали прочь. Их разделяло пол-мили, а команда «Конкордии» была истощена. Бросаться в погоню не было смысла. Баллиста побежал к корме. Команда первого драккара умудрилась перераспределить весла и теперь ковыляла прочь.

- Рулевой, держи нас в четырех сотнях футов от них. Мы предложим им сдаться. Но будем готовы драться, если надо.

Его приказ пронесся по цепочке, и Баллиста с Максимом пошли по палубе, разговаривая с классиариями и матросами: похвала тут, сочувствие там.

Раненый опцион завершил свой доклад. Погибло всего трое, включая капитана, но десять человек были ранены, включая самого опциона. Все потери относились к классиариям, кроме одного. Закончив, он неловко встал, играя повязкой на руке. И тогда Баллиста произнес слова, которых он ждал.

- Триерарх мертв, так что принимай командование кораблем, пока не вернетесь в Равенну.

Когда трирема вышла на позицию, Баллиста подумал о том, как это по-римски, так недооценивать флот, если капитан триремы считался равным центуриону, хотя триерарх командовал почти тремя сотнями военных, а центурион – не более, чем восемью десятками.

- Сдавайтесь! – прокричал Баллиста по-германски

- Пошел ты! – с сильным боранским акцентом ответил кто-то.

- Я – Дернхельм, сын Исангрима, военного вождя англов. Я даю вам слово как потомок Вотана, что вас пощадят и не отправят на арену.

- Катись в Хель! Наемник! Серв! Раб!

- Подумай о своих людях.

- Они дали мне клятву. Лучше умрем стоя, чем будем жить на коленях. Как ты!

Около двух часов скорпионы триремы обстреливали лодью. Вне дальности стрельбы из лука, готы могли лишь ждать. Два часа болты с ужасающей силой вонзались в борта драккара и прошивали насквозь кожу и метал, неспособный защитить плоть. Некоторые болты прошивали двух человек за раз, гротескно пришпиливая их друг к другу.

Когда миновала опасность сопротивления, Баллиста приказал «Конкордии» добить гота тараном.

- Так много. Это были храбрецы. Жаль, что им пришлось умереть, - сказал Баллиста, когда трирема оставила обломки позади.

- Да, - откликнулся Максим. – За них бы дали хорошую цену.

Баллиста улыбнулся телохранителю:

- Ты действительно бессердечный ублюдок, но ты это и сам знаешь, не так ли?

Глава   4

Такая досада. Всего в полумиле по левому борту Деметрий мог наблюдать как Кипр, остров Афродиты, проплывает мимо. Всю свою молодую жизнь гречонок мечтал посетить ее храм на Кипре, но сейчас нельзя было терять ни минуты. Эта спешка началась после стычки с готами. Похоже, она наэлектризовала Баллисту. Бой с северными варварами взбудоражил его кровь, заставил скорее искать битвы с восточными. Он беспокоился насчет четырех дней на Сими, что потребовались для ремонта «Конкордии» (гипосомата, чем бы она ни была, нуждалась в перетяжке). Тем временем дюжина пленников с обломков готского корабля была продана работорговцам. Они не получили никаких гарантий, их будущее выглядело скверно. Кириос мерил шагами палубу весь однодневный переход к Родосу. Его нетерпение было заразительным, и когда, наконец, спустя три дня, Кипр показался на горизонте, Максим, Мамурра и Приск, исполнявший обязанности триерарха, мерили палубу нетерпеливыми шагами вместе с Баллистой.

Лишь во время перехода от Родоса до Кипра, впервые за все путешествие, когда «Конкордия» вышла в открытое море, даже запойный чтец Деметрий, наконец, осознал, как ужасно тесно на триреме. Гребцам было негде размяться или помыться. Им приходилось спать прямо на скамьях. Не было и горячей пищи. Уже привычная рутина, когда трирема при первой возможности приставала к берегу дважды в день – в полдень, чтобы команда могла пообедать, и затем на закате, чтобы поужинать и переночевать, наконец, обрела смысл в глазах гречонка.

Двуединая нужда в удовлетворении насущных потребностей и соблюдения социальных условностей повлекла за собой двухдневную стоянку на Новом Пафосе, резиденции римского губернатора Кипра. По рангу он превосходил Баллисту, и поэтому его нельзя было проигнорировать. Проконсул принял их в большом доме, прекрасно расположенном на краю острова, обдуваемого всеми ветрами. Необходимые формальности заняли большую часть первого дня.

На следующий день путешественники были заняты каждый своим делом. Деметрий прошел около полумили до агоры чтобы купить припасов, кириос в сопровождении Калгака вернулся к проконсулу для многочисленных дискуссий о делах Вечного города. Приск и Мамурра суетились на «Конкордии». К заботам о гипосомате добавились проблемы с чем-то под названием парэксейресия. Максим сходил в бордель и вернулся пьяным.

На рассвете следующего дня «Конкордия» втянула сходни и покинула гавань. Гребцы налегали на весла пока северный ветер не надул ее паруса и погнал на юго-восток от острова. Деметрий облокотился на леер левого борта у кормы. Они покидали одну из важнейших святынь эллинского мира. Здесь, на заре времен, Крон оскопил Урана и выбросил его хозяйство в море. Из морской пены родилась Афродита. Где-то совсем неподалеку по левому борту была скала, где богиня восстала из морской раковины и, нагая, впервые ступила на сушу.

Где-то в миле или около того вглубь суши, подумал Деметрий, расположились стены ее святилища. Это было ее первым пристанищем. Оно было столь древним, что объектом культа была не рукотворная статуя, а конус черного камня. Именно сюда Афродита бежала, уличенная в прелюбодействе. Здесь Грации омыли, умастили и одели ее, подальше от гнева мужа и хохота богов.

Внимание Деметрия привлекли слова Баллисты:

- Выходит, великий греческий историк Геродот все перепутал.

Как кириос мог