В два автомата Митя и Везденецкий расстреливали фрицев, усеивая холодную землю гильзами, блестевшими в лунном свете. Когда последний немец рухнул лицом в снег, траншею удалось занять, затем взяв на мушку гранатометный расчет, устроившийся на противоположном холме.

Везденецкий хорошенько прицелился фрицу-наводчику в голову, нажал на спуск и автомат хлопнул выстрелом, ударив в плечо отдачей. Пуля прошила голову врага на вылет, сбив с макушки шлем. Заряжающий вскочил, заругался на немецком, вроде крикнул: «шайзе!», хотел выстрелить из «МП», но Митя опередил его точной очередью в грудь.

Пули бросили немца спиной на землю, автомат выпал из рук врага и утоп в сугробе.

За холмами взорвался очередной боекомплект «Катюши», да с такой силой, что земля под ногами задрожала. Небо затянуло густым облаком черного дыма, словно бы открылся портал в преисподнюю. В суматохе перестрелки не удалось понять, сколько именно выстрелов из панцершрека успел сделать гранатометный расчет. Везденецкий покосился на равнину, увидев, что тридцатьчетверка Белова горела рядом с траншеей.

Сам Белов, высунувшись наполовину из командирского люка, лежал лицом на горячей броне, мертвенно раскинув руки и зажав в бледной ладони трофейный «Люггер». Благодаря Белову удалось вытащить из траншеи немало раненых, удалось пройти к холмам и обрести шанс спасти «Катюши», потому к его смерти Везденецкий отнесся с большим сожалением.

«Спасибо тебе, Белов» — благодарно подумал Везденецкий.

— Сожгли, ироды, — гневливо произнес Митя.

— Идем, — Везденецкий потянул Митю за плечо. — За каждого убитого русского мы убьем десять фрицев. Но если «Катюши» не спасти, немцы прорвутся.

— А мы победили в этом бою? — поинтересовался Митя.

— Да, — ответил Везденецкий. — Победили. Благодаря «Катюшам». Именно потому надо взять себя в руки и идти дальше.

Итак, они вдвоем направились по траншеям к гранатометным позициям, которые выглядели как выжженная войной пустыня. В траншее приходилось переступать через трупы советских солдат, не сумевших справиться с врагом даже с помощью АШ. Везденецкому никогда не нравилось забирать боеприпасы у мертвых товарищей, но ему пришлось вытащить несколько магазинов из бесхозных АШ, чтобы самому не остаться без патронов.

Они прокрались к блиндажу, выглянули из укрытия, и увидели, как «Черные штурмовики» расстреливали «Катюшу», охваченную языками пламени. Они держали в руках громоздкие ручные пулеметы, внешне напоминавшие «МГ». Громкие, до ужаса скорострельные, и моментально превращавшие металл «БМ» в зыбкое решето.

Командир «Катюши» стоял на коленях, в сторонке, и не мог встать, потому что два рослых фрица крепко держали его за плечи. Взгляд командира выражал гнев, выражал ярость, обуявшую душу из-за товарищей, замертво лежавших около машины.

Немцы не пощадили никого.

— Прекратить огонь! — скомандовал фриц, опустив пулемет и бросив на землю опустошенную пулеметную ленту.

«Черные штурмовики» прекратили стрелять. Они были облачены в тяжелую броню чёрного цвета, от чего напоминали скорее роботов-терминаторов, а не людей. Плечи прикрывало мощными наплечниками с белыми свастиками, нанесенными белой жаростойкой краской. Маски были как у обычных штурмовиков, отличаясь разве что респираторами, позволявшими дышать среди пожара.

Везденецкий насчитал около десяти штурмовиков.

— Ну что, рюсски свинья, — мрачно пробасил немец на ломаном русском. Голос его искажался респиратором, обретая жуткий демонический оттенок. — Гитлер капут?

— Пошел ты, с-сука, — сердито прошипел командир «Катюши» и презрительно сплюнул фрицу под ноги.

— Молить о пощаде, — потребовал фриц, гордо задрав нос и жестом скомандовав штурмовику взять командира на прицел. — И я тебя пожалеть, рюсски грязь.

Штурмовик направил пулемет на командира и коснулся спускового крючка подушечкой пальца, выглядя на фоне горевшей «Катюши» страшной тенью. Не было не похоже, что командир "Катюши" боялся. Крепкий орешек. Ничто не могло сломить его дух: ни похожие на демонов фрицы с непонятным оружием, ни угроза смерти.

— В задницу меня поцелуй, фашист, — командир презрительно скривил губы.

— Гнида, — Митя взял фрица на прицел, но Везденецкий двумя пальцами опустил дуло АШ и медленно покачал головой. На непонимающий взгляд Мити он ответил жестом, мотнув стволом в южном направлении.

«Катюши» давно замолчали, а над их позициями поднимались столбы черного дыма. Не успел Везденецкий. И советские бойцы не справились с «Черными штурмовиками», имевшими серьезное техническое превосходство.

Только тут врагов было не меньше десяти.

Откуда знать, сколько немцев притаилось на других позициях?

Везденецкому нельзя было умирать за родину. Ему нужно было за родину жить, иначе вся его переброска лишалась смысла. Он понимал, что вдвоем, с Митей, они не смогут даже этот взвод смертников устранить. Оперативная обстановка сильно поменялась, требовалась радикальная смена тактики и стратегии.

— Уходим, — Везденецкий потянул Митю за собой.

— Но там же…. — Митя снова взглянул на Везденецкого с непониманием, указав на командира и фрицев.

— Я знаю, что вы там, — фриц держал пулемет одной рукой и прицелился в голову Везденецкому. — Выходить.

Слева и справа послышался писк генераторов оптического преломления, и фрицы возникли в траншее будто призраки, сразу вскинув «МП-50». Везденецкий медленно опустил АШ на землю, ткнул Митю локтем в руку — тот тоже неохотно расстался с оружием.

Мите хотелось умереть в бою, по глазам было видно, но Везденецкий не мог этого допустить. Вскоре могли понадобиться любые руки, любая помощь, а ценнее человека, с которым установлен доверительный контакт, в такой обстановке никого не могло быть.

— Выходим, — скомандовал Везденецкий. — И без глупостей.

Пока он, под чутким присмотром фрицев, вылезал из траншеи, в его сознании совершенно четко оформилась мысль: «выжить нужно любой ценой».

— Ну как тебе осознать….

— Можно на немецком, — ответил Везденецкий.

— О! — обрадовался фриц, раскинув руки. В его ладони тяжелый пулемет выглядел игрушечным. И это показалось странным. Сколь бы крепок ни был штурмовик, пулемет не зубочистка. Неужели фриц был заражен? Неужели фрицы создали аналог вируса "ВБ-1"? Плохо дело. — Вижу, тебе не хватило смелости избавиться от ХКМ. Я всегда знал, что любовь славного германца к рейху намного сильнее, чем любовь грязного русского к СССР. Вам троим повезло, — фриц снял шлем, и показал волевое лицо с острыми чертами. — Только потому, что ты хроно-диверсант, я позволю вам наблюдать победу вермахта и СС.

— В каком смысле? — нахмурился Везденецкий.

— В смысле прорыва Курской дуги и в смысле успеха операции «Цитадель», — язвительно ухмыльнулся фриц. — Меня зовут Адельман Веббер, — с гордостью представился он. — И я стал палачом для мерзкого коммунистического режима. Посмотри, — Веббер указал в сторону, где находилась глубь советского фронта. Везденецкий заметил, что небо там занималось огненным заревом, отдаленный грохот взрывов доносился до ушей. — Пока мы беседуем, немецкие танки приближаются к Курску. Всё идёт согласно плану фюрера. Клещи почти сомкнулись, а это значит, что вам настал конец. Кто бы мог подумать, что зима сыграет нам на