— Не докричишься, братец на сушу отправился, — из воды выпрыгнула и приземлилась ко мне на камень изящная русалочья фигурка. Хвост, золотистая чешуя которого свидетельствовала о принадлежности к королевскому роду, частично остался в воде, а потому и не исчез, позволяя мне полюбоваться искрящейся от воды и освещения чешуёй русалки.

— Зачем? — спросила я у Тираны, улыбаясь ей.

Русалка убрала с лица свои влажные вишнёвые волосы, и, подмигнув, сказала:

— За кремовыми пирожными.

Я изумлённо посмотрела на Тирану.

— С черникой, — добавила она, как будто бы это уточнение всё объясняло.

И вдруг вспомнила, что, горные феи напади, и вправду объясняло. Вспомнилось, как вчера вечером, любуясь с Легараном закатом и поедая пожаренную им рыбу(да, удивительное открытие: русалки едят рыбку, и им вкусно и не стыдно себе подобных кушать!), я обмолвилась, что после сытного ужина не хватает только вкусных, вредных и сладеньких пирожных. Кремовых и с черникой, как я люблю.

— А мне об этом сказать было нельзя?! — имея право на возмущение, собственно, возмутилась я, а потом смущённо взглянула на Тирану и попросила:

— До ромашкового зала добраться поможешь?

— Тебе определённо нужно учиться плавать лучше, — заключила Тирана, спрыгнув в воду и дожидаясь, пока я спрыгну следом. Уже там, она ухватила меня за руку, придавая уверенности, и потянула за собой. — Братец и так от удовольствия виражи под водой наворачивает, что ты без него, как без ног. Нужно ему немного настроение попортить, не находишь?

Находила. Ещё как находила.

Нет, Легаран был хорош. Красивый, весёлый, заставляющий меня чувствовать себя радостной и живой. Когда он обнимал меня и прижимал к обнажённой груди, у меня сердце замирало. Его поцелуи крали дыхание, его губы были вкуснее всего, что мне доводилось пробовать, и мне не хотелось отпускать его ни на минуту. С ним было легко и тепло. Никаких забот. Никаких проблем. Никакого стыда. Легаран качал меня на волнах, закидывал на спину и плыл с невероятной скоростью, так, что брызги летели мне в лицо. И я беззаботно смеялась.

Но наглости принцу морского народа было не занимать. И хотя Легаран не переходил черту, не позволял себе больше поцелуев и касаний, но… временами мне казалось, что что-то не так. Легаран целовал упоительно, страстно, заставляя меня раствориться в нём. И делал, что хотел. Вот, как сейчас: посадил меня на камни у грота, и уплыл, не сказав ни слова. А до пещерных залов ещё доплыть надо! За одно это его следовало проучить. Вот научусь плавать, и буду прятаться от него так, что не найдёт.

Тирана помогла мне взобраться на высокую сухую площадку, ведущую в почти безводные пещеры: там имелся лишь один зал с бассейном, остальные залы были сухи и обустроены для бесхвостых. Принцесса уже намеревалась последовать за мной, когда позади нас, у входа в грот раздался чей-то напевный голос:

— Легаран!

Напевный женский голос. Я недоумённо посмотрела на Тирану, которая, не успев выпрыгнуть, так и осталась в воде. При этом личико у неё скривилось, а брошенный на меня взгляд был несколько… испуганным.

— Ты ведь помнишь, куда дальше? — спросила русалка. Я кивнула. Из всех помещений больше всех мне заполнился удивительный ромашковый зал, и помощь мне требовалось только в том, чтобы добраться по воде до сухих пещер. — Тогда иди без меня, я потом к тебе приду.

— Что-то случилось? — я нахмурилась. Вид у Тираны был какой-то… неправильный. Сестра Легарана была девушкой очень весёлой, со мной была крайне приветлива, и а тут вдруг… она дёргалась.

— Да ничего, просто одна неприятная знакомая. Я запретила ей сюда приходить. Ты иди, ладно?

— А, может…

— Лилиль, — вкрадчиво проговорила Тирана, направив на меня взгляд своих каре-красных, как и у брата глаз. — Тебе нет причин волноваться. Иди в зал.

И я пошла. Потому что Тирана славная и расстраивать её мне не хочется.

Я прошла несколько коридоров, прежде чем дошла до удивительной русалочьей пещеры, в которой было так приятно проводить время… и лежать, целуясь, с Легараном.

По рассказам моего русала, эта пещера была свадебным подарком его отца прекрасной эльфийской княжне. Морской король обожал свою возлюбленную: увидев её однажды печальной на берегу, он влюбился до беспамятства. И унёс сюда, в эти пещеры. Готов был всё море ей во властвование отдать, лишь бы она была его и не печалилась. А княжна грустила, вздыхала, спрашивала, почему люди стареют и умирают. Морской король хотел даровать ей себя, семью, всё, но в ночь перед свадьбой княжна просто сбежала, сказав, что не желает больше горя, не желает заботиться о ком бы то ни было, не желает ответственности, которую все пытаются на неё повесить. И так и не увидела волшебнейший и прекраснейший из даров морского короля — ромашковый зал.

Легаран показал мне её в первый же день. Сказал, что я напомнила ему эльфийку из рассказов его отца, хотя никак и не могу ей быть: та княжна была невероятно талантлива в магии, высока и знала о морском народе многим больше, чем я. И она была женщиной и умела вести себя, как женщина. Я же, по словам Легарана, дитя несмышленое.

— Не знаю, как её звали, отец не хочет говорить, но… Её глаза были краше голубых вод у стен грота, они казались драгоценнее и сияли ярче аквамаринов. Твои столь же прекрасны, Лилиль, — сказал мне тогда русал, открыв взору ромашковый зал.

И, как и в первый раз, я вошла внутрь, глядя на это великолепие и чувствуя, как перехватывает дыхание. В потолке была крупная трещина, сквозь которую виднелось яркое голубое небо и в пещеру лились яркие солнечные лучики. В месте своего падения они согревали мягкую траву сочного зелёного оттенка. В центре пещеры был дуб. А вокруг него, пол и стены усыпали ромашки. Они росли тут повсюду, красивые, белоснежные, маленькие, большие. Падая в них, я попадала в мягкие объятия, а когда вставала, то видела, что они нисколько не пострадали, поддерживаемые магией любви морского короля уже долгие годы.

— Лилиль? — раздался чей-то голос, и из-за дуба показался… эльф. — Лилиль, наконец-то, я нашёл тебя!

Эльф улыбнулся и помчался ко мне по траве и ромашкам. А я смотрела и всё больше хмурилась: не узнаю. Светлые волосы, тёмные глаза, в которых радость от встречи со мной. Он меня знает. Но я — нет. Почему я — нет?

Я хмурилась, но никак не могла вспомнить, кто он.

Тем временем, эльф приблизился ко мне и ласково обнял моё лицо ладонями. Другого слова и не подобрать: касания были ласковыми. Он погладил мои щёки большими пальцами, приподнял лицо, заставляя посмотреть в глаза, а я…я…

— Ты… ты кто вообще?! — отшатнувшись от него, воскликнула я. Происходящее откровенно пугало: эльф точно меня знал, и взгляд у него был такой, будто бы и я сходу должна была его узнать. Но ко мне воспоминания не приходили, что странно, потому что такого симпатичного эльфа в своих знакомых я бы уж точно запомнила.