вот теперь вокруг него одни подхалимы и соглашатели. А где же хорошие люди? Да жили когда-то в этом дворе! До хрипоты спорили с Евгением, отстаивали свои взгляды на жизнь, потому что были принципиальными и упрямыми. Но при том готовы были постоять за Шмелёва горой в любой сложной ситуации, не задумываясь протянуть руку помощи.

Что если он сейчас вдруг оступится, сделает ошибочный шаг и потерпит фиаско? Останутся ли с ним сегодняшние «друзья»? Шмелёв в задумчивости взял со скамейки упавшую с дерева веточку и стал чертить на земле круги, змейки, замысловатые узоры. Немного времени понадобилось для правдивого ответа. Нет, не останутся. Пусть к своей теперешней команде на собраниях и празднованиях он по привычке обращается «друзья». Но, по сути, единственное, что связывает его с ними, это ежемесячная зарплата и ежегодный итоговый бонус. Никто не поддержит в случае краха. Быстро прибьются к другому шефу, более удачливому и, следовательно, более платёжеспособному. Куклы, бездушные и безразличные. «А ведь я сам подбирал таких, – хмыкнул Шмелёв и криво улыбнулся. – Даже хуже: я сам постепенно и сделал их марионетками».

Столь же удручающее положение и за дверями офиса. Деловые обеды, презентации и встречи полны тщательно скрываемыми злобными взглядами конкурентов, откровенной завистью слабаков, елейным слюнтяйством подхалимов. Светские рауты похожи один на другой блеском драгоценных камней, заученными улыбками и ничего не значащими разговорами: «Вы были в этом году в Париже? Стало намного хуже. Мы теперь останавливаемся только в замках, настоятельно рекомендуем». Что? «Добрый вечер»? «Очень приятно»? Очередной вечер давно уже не добрый и приятный, а откровенно муторный, и после тяжёлого рабочего дня ощущаешь одно только желание: быстрей добраться до дома, лечь на диван, включить телевизор. Хоть там увидишь молодые гламурные, а не стареющие, застывшие под тяжёлым макияжем равнодушные лица.

Как же так вышло, что совершенно некому излить душу? Столько ведь всего накопилось, хочется высказаться. Где вы теперь, искренние друзья детства, кому можно было поведать любую тайну, найти понимание и сочувствие? Шмелёв медленным взглядом обвёл двор, знакомые, но уже чужие стены, двери, окна. «Нет вас со мной», – коротко и тоскливо подытожил он. Опустил уголки губ, отчего лицо приобрело грустно-страдальческое выражение театральной маски.

Прутик, которым Шмелёв чертил по земле, от резкого нажима хрустнул, в руке остался короткий сухой обломок. Евгений Васильевич покрутил его между пальцами и щелчком отбросил в сторону забора: «Что ж, очень символично».

Евгений Васильевич задумался теперь о том, была ли в жизни та отправная точка, которая изменила его мировоззрение. После какого момента он принял бесповоротное решение идти в бизнес и доказать всем, что он лучший? Похоже, правы, как всегда, утончённые французы, это ведь они советуют во всех случаях искать женщину.

Случилось в студенческие годы, что Евгений увлёкся дамой значительно старше себя по возрасту. Так сказать, воспылал пламенной страстью к опытной и соблазнительной женщине. Закончив четвёртый курс, группа отправилась на практику. В областном центре предстояло знакомиться с производством на одном из заводов. Там Женя повстречал обворожительно женственную Любу. Она работала в заводоуправлении и жила в квартале по соседству. Удивительно, что при её привлекательности она не только не была замужем, но и оставалась совершенно одинокой. Женька, тогда ещё совсем юнец, провёл с Любой весь месяц практики.

Она принимала ухаживания молодого человека снисходительно и благодушно. Во-первых, ей льстило внимание пусть и юного, но столичного кавалера. А главное, она просто млела, таяла от обожания в Жениных глазах. В постели Люба оказалась великолепной настолько, что совсем ещё «зелёный» Евгений полностью потерял голову. Для него это была фантастика, мир сказочных наслаждений.

Пребывая в эротическом дурмане, Женя однажды набрался смелости и спросил, какого Люба мнения о семьях, где жена гораздо старше мужа. Опытная женщина сразу поняла наивный намёк и, к её чести, не захотела плодить иллюзии. Лучше уж сразу объяснить, что и как в этой сермяжной жизни. Нежно поглаживая витающего в облаках Женю по голове, улыбающаяся Люба поинтересовалась, чем, собственно, он собирается дальше заниматься. Оживившийся Евгений заглотнул брошенную ему наживку и во всех красках начал расписывать своё лучезарное научное будущее.

Он рассказал, что для карьерного роста определил себе пару основных вариантов. Можно после окончания вуза остаться на кафедре и продолжать разработку новых технологий. Это сейчас перспективно, к тому же очень интересно. Параллельно, естественно, читать лекции и вести семинары у студентов. Ну а можно распределиться в какой-нибудь серьёзный НИИ, например, в «ящик».

– Так у нас называют закрытые организации, работающие на оборонную промышленность, – начал было объяснять Женя, но Люба его перебила:

– Да знаю я, как у вас там что называется, не маленькая. А зарплата-то какая у тебя будет? – продолжала она расспросы.

– Рублей сто тридцать или сто сорок, – предположил Евгений. Он стал рассказывать, что в НИИ ему предстоит «оттрубить» три положенных года молодым специалистом и за это время, как говорится, «зарекомендовать себя». Потом он собирался поступить в аспирантуру и написать кандидатскую диссертацию. Защита принесёт существенную прибавку к зарплате – аж девяносто рублей ежемесячно.

– Во столько оценивается учёная степень, – подытожил воодушевившийся Евгений, упоённый радужными перспективами.

– До этой надбавки ещё дожить надо, – нравоучительно произнесла внимательно выслушавшая его Люба и, чуть-чуть помолчав, уже без улыбки продолжила, – а сначала придётся лет восемь-десять впахивать за такие смешные деньги, на которые один худосочный холостяк едва просуществует, и то если будет себя во всём ограничивать. И заметь: это без малейшей возможности побочного заработка, – добавила она. – Где ты в своей лаборатории халтуру-то найдёшь? Интегралами не пофарцуешь. Нормальную семью при таких доходах либо не заведёшь вовсе, либо все твои будущие домочадцы должны до поры потуже затягивать свои пояса. Ну а если, не дай Бог, грандиозные планы, рассчитанные на две ударные пятилетки, и вовсе не увенчаются успехом, если высокое научное звание не найдёт своего героя, то всё, – Люба цыкнула зубом и выдержала театральную паузу, – каюк, конец семейной идиллии, инженерная нищета и околонаучная паперть.

Она ещё малость помолчала, продолжая поглаживать Женину голову, и потом продолжила:

– Так что, милый мой, ни одна солидная, уважающая себя женщина на такие кабальные условия не пойдёт. У меня, например, сейчас такая зарплата вместе с премиальными, какой у тебя не будет и через десять лет труда на научной ниве, даже если ты получишь свою хвалёную надбавку за степень. Так что поищи себе лучше какую-нибудь вертихвостку помоложе, чтобы была в таком же грошовом положении, как и ты сам. С ней и живи.

После этой отповеди Евгений долго не мог прийти