– Ой, Лариса Павловна приехала, – изумился Сергей. – Старушка дочку решила вызволить. Костюмчик камуфляжный из сундука пыльного достала. В вашем возрасте дома надо сидеть, вязать и телик смотреть.

Дальнейшее произошло в считаные мгновения. Лариса Павловна не стала дискутировать. Она подняла правую руку, крикнула «раз» и одновременно нажала на спусковой крючок пистолета Макарова. У ног Сергея взметнулся фонтанчик земли и снега. Павел охнул и схватился за голову. Яна среагировала молниеносно. Она резко двинула вперед правое плечо, одновременно левой ладонью сжала кисть Сергея, державшую нож, изогнулась как дикая кошка, развернулась и правой рукой нанесла юноше сильный удар в челюсть.

Парень взвыл от боли и выронил нож. Яна выкрутила его правую руку за спину, ткнула лицом в снег. Неожиданно внедорожник сорвался с места. Ларису Павловну ослепил свет фар. Она метнулась в сторону, но заскользила по мокрому снегу и упала. Яна с криком бросилась к матери. Мгновение и освободившийся от захвата Сергей запрыгнул в переднюю дверь автомобиля. Водитель ударил по газам.

– Это что сейчас было? – изумился следователь. – Вы как?

– Норм, – спокойно ответила Лариса Павловна.

Она легко поднялась, поставила пистолет на предохранитель и убрала в кобуру.

– Зря ты его выпустила, Янка.

– Я думала он тебя сбил.

– Не он, а она. За рулем была пожилая дама.

– Понятно. Пазлы собираются, – пробормотал Павел и потерял сознание.

Женщины бросились к следователю. Яна рухнула на колени, обхватила его голову, прижала к себе, заплакала. Лариса Павловна улыбнулась, проверила пульс и вынесла вердикт.

– Жить будет. Хватит ныть. Моя машина за поворотом. Неси аптечку.

Яна взяла протянутые матерью ключи. Снег слепил глаза, смешивался со слезами. Девушка шепотом считала секунды.

– Эй, парень, возвращайся. Я внуков хочу, нечего тут без памяти валяться.

Лариса Павловна нещадно тряхнула следователя и пару раз увесисто хлопнула по щекам.

– Павел! Павел! Очнись!

– Злата, отстань, отстань, я спать хочу, – пробормотал Павел, пытаясь махнуть рукой.

– Ах, ты ж, зараза! У него баба есть!

Лариса Павловна не поскупилась на пощечину. Павел застонал и открыл глаза.

– Больно-то как! Вы зачем меня так сильно ударили?

– А нечего меня со своей Златой путать.

Женщина поднялась, отряхнула колени от снега и протянула руку следователю.

– Вставай, будь мужиком. Нужно в музей идти.

– Не выйдет, – буркнул Павел. – Мы баррикаду построили.

– Флаг на нее водрузили?

– Н-н-нет…

– Значит это не баррикада, а гора хлама.

Яна издалека увидела, что Павел поднялся и ее накрыла жгучая волна счастья. Она подбежала, с нежностью заглянула в его глаза.

– Как ты?

– Терпимо. Мама твоя постаралась. Всю рожу мне измолотила. Пришлось очнуться.

– Хватит ныть! Яна, нужно в тепло. Он потерял много крови.

– Мы к Петровичу пойдем, – обрадовалась девушка. – У него всегда дверь открыта.

В предутреннюю тишину ворвался отдаленный лязг и грохот.

– А вот и наши пионеры, – усмехнулся Павел.

– Не поняла?

– Мама, это Клим Степанович из соседней деревни к нам с подмогой едет на тракторе.

– Что-то припозднилась ваша лягушонка в коробчонке. Тогда мы к Петровичу, а ты гостей встречай. Пусть завал в музее разберут и тело в дом занесут. Не лежать же ему вечно под снегом. Человек все-таки, хоть и преступник. Что у вас со связью? Всю ночь не могла дозвониться.

Лариса Павловна отдавала приказания четко и громко. Павел скривил лицо. Улыбнуться не получилось.

– Она всегда такая?

– Я не она, а Лариса Павловна. Шагай давай! С твоей конторой вообще разговор отдельный будет. Сами ехать не хотели, и мне не говорили, что Яна в музее. Она в надежных руках, в надежных руках! Это у тебя что ли надежные руки?

– Мама!

– Что мама? Если бы не я, этот Сережа перерезал бы тебе горло.

Трактор наконец-то въехал во двор. Он кряхтел, дымил и еле тащил старый прицеп, забитый мужиками с кольями, вилами и баграми.

Глава 16.

Десант высадился и мужчины разбежались по двору. Одни окружили преступника, охали, изумлялись, другие разглядывали изуродованную дверь музея, пробовали на прочность завал. От домика Петровича, стоявшего в глубине парка, до музея Яна еле дошла. Устала. Она кивнула Климу Степановичу и разревелась. Старик запричитал, обнял, начал гладить по голове.

– Яна, дочка, не плачь. Все кончилось. Отстояли вы музей. Эх, опоздали мы. Пока Вовку будил, пока дозванивались. Не работают в деревне телефоны. Вот незадача.

– И не заработают, – сплевывая кровь рассмеялся преступник.

Он медленно сел, чертыхнулся, закашлял. Мужики окружили незнакомца плотной стеной, ругались. Яна раздвинула частокол из вил и багров, пробралась ближе.

– Больно? И поделом!

– А ты злая стала…

Кто-то сдернул балаклаву, все начали оживленно обсуждать шрам.

– Эк, его перекосило, – удивился Степаныч. – Меченый. Видать за дело…

– Здравствуйте, Игорь Николаевич. Не могу сказать, что рада вас видеть. Что со связью сделали?

Яна собрала последние силы, чтобы преступник не почувствовал ее страх и усталость.

– Починят вашу связь. Отстаньте! Я промок и замерз. Чего смотрите? Завал разберите, хоть в дом зайдем.

– Это ваша первая умная мысль, – разозлилась Яна. – О чем вы думали, когда играли в Дикий Запад?

– О тебе, красавица моя. О тебе.

Он рассмеялся, вытер подтекающую из брови кровь. Яна смутилась. Пыталась поймать что-то важное, но мысль ускользала, замерзала на ветру, падала на землю вместе с первым январским снегом.

Стало ощутимо светлее. Утро решительно наступало. Добровольные помощники расчистили вход в музей, перенесли вешалки в гардероб. Яна суетилась, помогала, а сама неотрывно думала: «Где и когда мы встречались? Он, действительно, одержим мной, но я его не знаю. Не знаю! И дело не в шраме…»

Мужики затащили преступника в холл, усадили у стены. Яна подобрала многострадальную булаву и вместе со щитом, пистолетом и противогазом отнесла в зал. Махнула рукой на разбитую витрину, понимая, что все равно ничего не сможет исправить.

Взглянув на двустволку, девушка мысленно рассмеялась: «Булаву зачем-то взяла, могла бы и прикладом его садануть».

– Клим Степанович, а ружье-то ваше выстрелило! Патрон в нем был.

– Вот я раззява! Как так?

Старик изумился, аж присел. Он вытер широкой ладонью капли пота, нежданно выступившие на лбу.

– А вот так, – улыбнулась Яна. – Помог мне ваш ижик, очень помог. Он преступника в музей не пустил. Забирайте ружье, не стоит нам говорить, что оно вообще было. Впрочем, Павел лучше знает. Если что, найдем вас в Заречье.

– Приезжайте, Яночка, приезжайте. Гостям завсегда рад. Дом мой по правую руку при въезде стоит.

Лариса Павловна вошла в холл и ахнула.

– Я думала у моей дочери спокойная работа. Ничего себе! А это, значит, и есть преступник?

– Он самый, – кивнула Яна.