в него. Урод напротив медлил, молчал. Усмешка змеилась, соскальзывая в хищный оскал. Потом тело дернулось, как от электрического импульса, губы перестали кривиться, явственно взятые под контроль.

– Мне нечего скрывать, зря вы меня здесь заперли. Самоубийство – это дерьмо. Я не стал бы в нем участвовать. Меня тошнит от этих слабаков на работе. Нытики и хитрецы. А на крыше... На крыше я оказался совсем по другой причине. Вынесло меня, как штормом, когда в спасатели заделался.

– С чего тебе верить?

– Послушай, я понимаю. Мне повезло и ломаную тушку как-то откачали. Хотя тело будто не моё. И теперь вы полощете мозг, как остальным. Странно, правда, как-то. Квартира дурацкая, ни коек, ни халатов. Новые психтехнологии?

Вот так размашисто выпнули на середину минного поля, и теперь ступать по нему придется словами.

– Что-то вроде того, – промямлил Воронцов. – Так что тебя занесло на небоскреб?

Взгляд прошелся по стенам, угол рта дернулся. Страшилище, как есть, а вчера таким не казался. Что-то в нем неуловимо менялось раз от раза.

– Марк вызвонил тупыми угрозами. Не думал, что этот псих дойдет до такого, но крыша у него напрочь съехала. Не верьте ни одному его слову. Суицидник чертов.

– А ты?

– Что я? Женьку-суку вытащить пытался, хотя удавить надо было собственными руками. Не могу.

Наблюдаемый цирк Воронцов старался совместить со своим жизненным опытом и понять, как действовать. Шло туго, пробуксовывало. Как из слов может густо сочиться злоба, он наблюдал в фильмах и реконструкциях, у знакомых ему людей градус до такого не дотягивал. А тут – как кнутом по нервам, и ты сам в центре фильма. Как в фильме нужно себя и вести. Он подался навстречу по щелчку вспыхнувшего азарта.

– А знаешь, Игорь, Женя-то и правда здесь. Близко совсем.

Тот дернулся. Видимо, пожелал ухватить Воронцова за грудки, но вовремя осадил. Лишь взгляд продолжал тыкаться остро и жадно.

– Где? И что хотите? Что эта неблагодарная тварь наговорила?

– Считаешь, нечего было говорить?

«Игорь Иванович» буквально взбесился. Бросился в сторону, с размаху ударил ногой под крышку стола. Дерево только с виду было деревом, не разломилось, но поверхность прогнулась. Созданные фантазией Наиль и синтезатором синие слоники весело заскользили вниз. Посыпались. Человек бы сломал ногу, но не космический гомункул.

– Много что может наплести лживым языком, – прорычал он не оборачиваясь. – Вы знаете, я сам из органов. Отдел контроля. Пытаюсь вытащить слабаков из дерьма, в которое они норовят забраться. И Марк этот, проклятый манипулятор. Не стоил того, чтобы стараться. Совсем Женьке мозги свинтил. Вот и понесло на небоскреб.

– То есть во всем виноват Марк?

Существо оперлось на стол и осторожно покосилось на Воронцова. Наползающие друг на друга углы и грани уродливо бороздили лицо.

– Не хочу говорить о Марке. У вас и так есть все файлы на него. Разбирайтесь. Суицидник со стажем. Я его контролировал. Мы даже стали общаться. Он умел вызвать доверие. Еще тот мастер рассказывать байки. Вот и поимел Женькины мозги. Я меньше всех знаю об этом массовом безумии. За сутки до случившегося просочилась информация. Меня, как и всех, впрягли, чтобы выявить сеть, но мы не успели. А Женьке не надо верить. Зачем вы меня держите? И что за место такое?

Если не знаешь, что ответить, пусть ответ ищет спрашивающий. Если кажется, что вывалился в дыру параллельной реальности, не бей лишний раз лапками, глядишь, чудища не набегут. И Воронцов молчал.

Не то «Игорь Иванович», не то Женя медленно раздвинул губы, оскалился, а потом рассмеялся. Неприятно, словно и не хохот вовсе, а стрельба на предупреждение.

– Я понял. Какой же я идиот. Меня же тоже опалило и поломало. Я, наверное, лежу тушкой на койке, а вы залезли датчиками в мозг. Плодите иллюзии. Вот только зачем это надо? Женя рядом? Я чую, что да.

Воронцов поднялся. Среди тумана забрезжило странное, почти иррациональное понимание. Перевернутый мир реальностей, отражение в отражении, слипшиеся души, изломанные тела. О чем-то похожем он читал фантастическую книгу.

В несколько осторожных шагов встал напротив существа. Опасное чувство. Жар, холод или страх обжигает кожу? Нет, он совсем не такой, как вчера, и не такой, как раньше. Совсем другое сознание. Воронцов медленно и осторожно протянул руку, коснулся кончиками пальцев чужой груди и прошептал:

– Женя… Женя…я хочу тебя видеть.

Существо застыло. И он выдохнул невесомым шепотом:

– Женя…, слышишь, Женя.

Глаза напротив неуловимо изменились, по-прежнему разные, но огромные, выбеленные, как озера зимой. И отчаянный шепот:

– Меня здесь нет. Не говори ничего обо мне, звездный путешественник. Никому из них.

И гомункул дернулся, оседая на пол, теряя сознание. Космические ежики, вот и долетались!

***

Наиль завершала подготовку систем к ускорению и измывалась над смятенным состоянием Воронцова. Чесала языком и на месте не сидела. То сбоку зайдет, то за спиной пристроится и руками обовьет, то на колени брякнется в полупрозрачной форме – чтобы не мешать боссу на экран смотреть, отслеживать всплывающие данные. А как тут отслеживать, когда башка совсем набекрень.

– Павел, ты говоришь о диссоциативном расстройстве идентичности, как будто это человек. Но это не человек. А значит, прогнозировать его реакции нельзя.

– Но поведение у него – человеческое. Как у психа с размножением личности. Давай из этого и будем исходить. Почему нет?

– Хочешь заняться психокоррекцией?

– Я не знаю, как. Может, подскажешь?

– Уже перешерстила архивы. Технологии изгнания бесов нет. Но могу восстановить в общем виде по косвенным данным. Или нужно что-то другое, мой капитан?

И уставилась фантастическими глазищами. Рыжими какими-то. В крапинку.

– Подожди пока с бесами. Начнем с медицинских процедур.

– Ау, командир! У него химия другая. Какие препараты будешь вводить и куда? Да и информации по лечению таких отклонений нет, она очень специальная. Болезнь уже пару веков на Земле не встречается.

– Ну и что же мне делать?

– Выбросить мусор, мой дорогой капитан.

– Закроем тему. Надоела, Наиль.

– Ладно. Представь генератор историй. Такие раньше делали в помощь сценаристам реконструкций. И в нем что-то сбилось. Множатся и сцепляются сюжеты, образы переходят в образы, логика то появляется, то рвется. И переключения сами по себе происходят. И кажется, что вот-вот поймаешь мысль и идею. Но это невозможно.

– Попробовать починить?

– Тебе меня не хватает, технический гений? И