первый, кто пытался убить себя. И далеко не последний. Хотя все же забрался на крышу и сиганул вниз. И, не поверишь, капитан, – опять неудачно.

– Да, сложновато поверить. Зацепился карманом за карниз?

– Очень смешно. Нет, меня поймали. В сетку спасательного дрона. Она не слишком-то заметна сверху. Да и когда голова кружится от ужаса и восторга присматриваться не будешь. Оказывается, пока я метался в поисках истины, с меня не спускали глаз. Ценный специалист, технический гений, бла-бла-бла. Не визуальный контроль даже, а просто стандартный имплантат здоровья. Автоматически вызывает скорую помощь в случае сбоя жизненных показателей. После первой попытки его настроили на расширенный биомониторинг, но мне не сообщили. Стоило впасть в возбужденное состояние, как в Центр профилактики социально-психологических нарушений поступил сигнал и задействовались дроны наблюдения. В общем меня спасли. И повесили веселенькое клеймо самоубийцы-рецидивиста.

– Бред какой-то, – не выдержал Воронцов. – Будто это преступление, за которым следует наказание.

– Конечно! Напряги извилины, капитан. В мире, где каждый машинный винтик и программное приложение работают на осчастливливание маленького человечка, что может быть ужаснее преступления этого человечка против собственного счастья? Это разрушает саму основу идеального общества. Ферштейн?

– Ясно. А второй раз ты решил прыгать с крыши ради публичности? Громкий протест?

– О, да! Что-то в этом роде. Но я бы назвал это отчаянным хохотом ненависти к себе и ко всем остальным.

– И что же происходит с рецидивистами? Еще одна коррекция?

– Нет, рецидивисты требуют повышенной заботы общества. Наблюдательные браслеты, интенсивный биомониторинг, дроны скорой помощи поблизости. Частное пространство остается только между простыней и одеялом. И еще к тебе прикрепляют наблюдателя. Контролера. Им стал лейтенант из Центра профилактики социально-психологических нарушений при полицейском департаменте. Игорь Иванович Климов.

– А Женя? – не выдержал Воронцов.

– О! Женя. Смертельно опасная игрушка.

Рассказ Марка отдавал театральщиной. Хотя, подергивание века, движение плеч и нервное постукивание пальцев по невидимым клавишам выглядело даже слишком человеческим. Космический монстр не был монстром, а если и был, то совсем родной породы. Психосапиенс. Плюющийся гневом осколок ушедшей эпохи. Круче реконструкции и постановок. Воронцов слушал, верил и ничего не мог поделать со своей доверчивостью – уж очень живо рассказана история.

– Расскажи, что случилось между тобой и Женей.

– Ха! Скукота, дорогой Павел. Про то, как один изобретательный и лишенный эмпатфактора рецидивист втирался в доверие к своему наблюдателю. Хотел ослабить контроль и закончить то, что планировал – самоубийство…

– Поджечь себя и спрыгнуть с крыши?

Марк запнулся и глянул выжидательное, словно ждал деталей вопроса или раздумывал над правильным ответом. Потом продолжил нарочито спокойно:

– Игорь Климов делал свою работу. Обрабатывал данные моих перемещений с браслета. Приходил ко мне домой, не слишком часто, но регулярно. Задавал идиотские вопросы по протоколу. Иногда его несло, и приходилось выслушивать истории о таких же, как я, больных на всю голову самоубийцах. Или о попойках с дружками из отдела. Байки, в которых лейтенант звезда и герой. Я прогнулся пару раз, угостил винишком, почесал по шерстке его мужскую доблесть. Он поверил, что я вполне адекватный мужик. Даже в гости позвал. Потрындеть и выпить. В общении подопечного с наблюдателем видят что-то вроде социализации рецидивистов. Это приветствуется. Большого навара от дружбы я не видел. Пока не увидел Женю.

– И что это изменило?

Марк вытянул ноги и принял небрежно расслабленную позу.

– Знаешь, что такое Климов? Самец во всей красе. Сексуально-тестостероновая бомба. Так и хочется быть послушным, чтобы погладил по шерстке. Не мне, конечно. А у Женьки свой престранный мультик в голове. Ребенок кого-то из генетического истеблишмента местного разлива, но выпал из обоймы. Наверное, поэтому жизнь стала не мила. Главное, Женька – спец в программировании живого материала. И я раскрутил на помощь, пока Игорь, идиот, считал, что контролирует нас обоих.

– Вы с Женей организовали акцию самоубийц?

Марк добродушно развел руки и покачал головой.

– Я похож на пафосного революционера? Надрывать пупок ради того, чтобы не просто сдохнуть самому, но и помочь другим? Нет, мы с Женей просто присоединились к празднику. К широкому народному гулянию, когда всех сетками не переловишь.

– Но зачем такому спецу нужен ты, чтобы убить себя?

– Всем кто-то нужен или что-то нужно. Компания, воодушевляющая идея. Только сильный принимает тяжелые решения сам и один. Остальным подавай мотивацию, групповую терапию, массовую забастовку или руку помощи с фигой в кармане. Какая разница зачем?

– Не жалеешь, что утянул собой?

Марк облизнулся мечтательно, даже голодно. Безумие вспыхивало в нем все ярче и заметнее. Черты лица рассыпались, теряя всякую общность.

– А знаешь, командир, я довольно быстро понял, что общего между мной и Игорем. Контроль. Чертов мир лишал нас права на контроль, пришлось выдирать его силой. Климов играл с нами, неудавшимися самоубийцами, и держал дома интересную игрушку. Мне подчинялись механизмы, способные прошить насквозь планету. Но этого недостаточно. Общество не пустило меня порулить. Осталось распорядиться жизнью и забрать у собственного контролера любимую забаву. Нет, я не жалею. Но знаешь, что странно?

Воронцов промолчал, сглатывая горечь во рту. Почему, казалось бы, пострадавший от несправедливости человек вызывал такое отвращение?

– Странно то, что в отражениях уродливой образины угадываются мои черты и рожа Игоря, а еще… Женькины глаза, один точнее. И цвет волос. Словно высшие силы впечатали эту парочку в меня. Жуть, не находишь? Объясни, почему я так выгляжу? А, дорогой капитан Павел?

Кто бы ему самому объяснил. Вывернутые души, приправленные безумными желаниями. Воронцов поднялся. Марк дернул головой и рассмеялся. Смех быстро перешел в хохот, его затрясло, голос срывался:

– После всего оказаться вместе... я, Игорь и эта подлая девка.

Воронцов схватил за плечо, наклонился, чтобы поймать взгляд и прошептал:

– Успокойся. Почему девка? Женя – девка? – сглотнул, набрал в грудь воздуха и добавил совсем другим тоном, – Женя, ответь мне, ты слышишь?

Марк разом захлебнулся и замер, настороженно вытянул шею. Через мгновение в глаза Воронцова заглянуло совсем другое существо.

– Я слышу, – тихо шепнули губы. – Не верь ни Марку, ни Игорю. Они врут, и они опасны.

Воронцова как ледяной водой окатили.

– Женя?

– Не говори им про меня. Что я рядом.

– Где рядом?

– В темноте и все слышу. Они не простят мне.

– Чего?

– Смерти. Предательства. Это они устроили.

– О чем ты?