– Чтобы тысячи горели. А я помогла. Я тоже виновата.

– Что ты такое говоришь? Ты девушка? Вот же, черт!

– Верь мне. Помоги.

Немыслимое создание протянуло руку к отступившему Воронцову. Тело сковала странное окоченение и выдавить из себя обещание или утешение не удавалось. Стало еще хуже, когда Женя медленно сползла с дивана и уткнулась лбом вниз живота.

– Не надо, – собственный сиплый голос прозвучал как-то помимо воли.

За склоненной головой с перепутанными прядями черных и каштановых локонов открылся бугорок позвонка. Ее черные или каштановые? Взгляд скользнул по опущенным плечам, свернутой фигуре. Вдруг поразившей хрупкостью.

До предела переполненный эмоциями, Воронцов почувствовал, как на него обрушилось жаркое цунами. Понесло прочь. В голове зашумело, окружающее пространство сошлось на фигурке у ног. Мысли вытеснялись жгучей мужской потребностью. Губы ощущались языком как шершавая пемза.

– Ты поможешь? Не бросишь, капитан звездолета?

Взгляд снизу-вверх. Яркий, пронзительный в разности глаз.

Воронцов сглотнул раз, другой, горло оставалось сухим. Постарался сфокусироваться, собраться, сделать что-то правильное. Но идея ускользала. Слишком завораживало то, что происходило сейчас. В обезумевшем воображении он уже запускал пальцы в россыпь волос.

В пределы! Он, землянин, колонизатор и инженер, хочет космического гомункула. Пандору, мать ее, в бесполом обличии. Отпихнуть бы к чертям. Нет, не может. Слишком близко предчувствие удовольствия, слишком явственно тяжелеет в паху. Сердце ускорилось, щеки полыхнули.

Поднятое лицо завораживало неправильностью линий, в калейдоскопе черт разом проступали беззащитность и угроза, мягкость и подавленная злость. Воронцов потянул руку к бледной щеке, дотронулся. Проклятие! Какой же он похотливый мужлан.

Рывком отпрыгнул в сторону, развернулся и быстро вышел из каюты.

Глава 7. Во все тяжкие

Воронцов блокировал удар, припадая на колено. Толкнул вправо скользящий по лезвию вражеский меч. Мокрая спина и чавкающая под ногами грязь вперемешку с зелеными стеблями. Бросок вперед слишком медленный, как из вязкой глины. Ног все равно что нет, странно, что еще подчиняются. Можно просто сдаться и сдохнуть, не насиловать сознание. Но есть извращенное удовольствие в рубке.

Удар с силой, плашмя о клинок, чтобы покачнулся зашитый в грубую кожу здоровяк. Толчок правым плечом и всем телом под ключицу. Туша валится. Почти. Успел врезать, сука, в скулу до черных всполохов. И вдвоем в сцепке рухнули в черно-зеленый бульон. Оглохший от адреналина Воронцов ударил рукоятью меча по морде с серой щетиной. Сочный хруст, и кровь брызнула в глаза, залепляя картинку. Запах ее, пьянящий, мерзкий, мешался с болотным душком.

Опираясь на меч, он попытался подняться. Оружие скользило в руке, уходило в землю. Слева метнулась тень. Не успел даже дернуться. Застрявший меч, потерянный кинжал – проклятье. Короткая яркая боль и ослепляющая вспышка. Запаха собственной смерти и не почуешь.

– Ну и сколько раз тебе надо сдохнуть, чтобы упокоиться?

– Отстань, женщина! Я развлекаюсь.

Картинка развлечений печальная. На древнем поле брани горы трупов и в их числе его собственная обезглавленная тушка. Шею двухметровый хлыщ разрезал аккуратненько. Сам он застыл в полете за клинком, пока Наиль не спеша приближалась. Ишь ты, переступает кровищу, морщит носик.

– Ну, я не женщина, а ты ни разу не рыцарь и даже не воин. Ты инженер, Воронцов.

«А еще, как выяснилось, похотливый козел», – прошептал он про себя.

Хотя Наиль и так это знает. Подошла вплотную и задрала голову, рассматривая. Воронцов плюнул и устало уселся на землю. Датчики погружения на организм уже не воздействовали, но усталость осталась. И внутренняя неудовлетворенность.

– И долго собираешься так развлекаться?

– Пока не надоест. Я нужен?

– Пока нет. Сколько раз ты хотел бы погибнуть? Я добавлю сложности, ускорю процесс.

Улыбка задорная. Сияющие солнцем глаза и волосы. В этой осенней хмари, как маячок радости. Пигалица стервозная.

– Не стоит. Обойдусь штатной программой. Хотел почувствовать, какого фига можно хотеть себя убивать.

Она фыркнула и сложила руки-веточки на груди.

– Дурак ты, командир. Кто ж так проверяет. В драках только больше жить хочется.

Вот, проклятие, развели мудрых машин.

***

Светлые локоны расползлись по бедрам и извиваются на красной простыне.

– Садись сверху.

Воронцов потянул девку за предплечье. И она послушно приподнялась, заползла на бедра. Тяжелые груди качались в такт судорожным вдохам, в ложбинке поблескивали капельки пота. Соски большие, как лениво расползшиеся чернильные пятна с бесстыдными шариками.

– Сделай так, чтобы я видел, – глухо бросил, помогая приподнять бедра.

Она откинулась. Чуть подрагивающие губы и вздернутый подбородок. Любимая картинка между развернутых ног. Но слишком нежно. Хочется жестче, быстрее, и он дернул девку на себя. Сжал зад и подбросил.

Они отчаянно совокуплялись. Шлепки становились громче. Звук возбуждал, как будто рядом кто-то есть и аплодирует похотливой гонке. Блондинка наклонилась, елозя по нему грудью. Сейчас, еще немного. Впился поцелуем в опухшие губы и кончил. Что ж, совсем не плохо. Куда лучше, чем уродец в чёрном на коленях.

И почему это создание неотступно лезет в голову и на изнанку век, стоит их прикрыть?

– Удовлетворил похоть?

Ха! Неуемный корабль тут как тут. Но открывать глаза не хотелось. На откинутой руке он ощущал голову светловолосой партнерши.

– Подглядывать нехорошо, девочка!

– Ты загружаешь мои программы, облепляешься волокном, я не могу не видеть тебя, разве что промолчать.

– Вот и молчи. Если твои комментарии понадобятся, я обращусь.

– Знаешь, когда ты не просто создаешь иллюзию, а подключаешь тело, я ловлю твое удовольствие. Щекочущий сбой показателей и краткий, рождающий хаос взрыв.

Воронцов открыл глаза. Наиль уже сидела на краю кровати и водила по его телу невесомой ручкой. Подходила бы раньше. На секс втроем. Имела бы его в мозг, пока он драл виртуальную блондинку.

– Убери цыплячьи лапки. Я пристрастился к имитациям людей. Могу и на тебя позариться.

– Вряд ли получится. Не смогу тебя и себя удовлетворить.

– Мозг – барьер удовольствию. Сама твоя расчетливая суть противоречит удовольствию.

– Вовсе нет. Мозг и есть удовольствие. И оно у меня бесконечное. Ему не нужно извергаться наружу.

Воронцов натянул на себя простыню. Блондинка приподнялась на локте, безмолвно участвуя в их разговоре. Загрузку Наиль не остановила.

– Вот объясни мне, такая умная, как я мог пожелать какого-то космического монстра. Любовался на его мятую рожу сверху.

Наиль утешающе провела ладонью по щеке. Потянулась острым носиком