ветхом здании. Вторую половину дома занимали баня и прачечная, поэтому в помещении было сыро, холодно, работали в пальто не раздеваясь. В 200‑х метрах находился вход в шахту № 1-2 (ныне шахта № 8) и электростанция, небольшое здание ремонтных мастерских, еще одно здание, занимаемое геологами, насосная станция – вот и все, чем располагало строительство на левом берегу реки [ошибка, на самом деле на правом]. На правом [левом] стоял один двухэтажный дом, барак деревянный, две палатки, и над шахтой «Капитальная» высился временный примитивный копер118.

Эти несколько зданий вскоре стали центром одного из самых крупных и печально известных лагерных комплексов в Советском Союзе (см. ил. 2 и 3). К моменту приезда Соколова в Воркутпечлаге содержались около 16 тысяч заключенных, но они были рассеяны по большому географическому пространству и занимались самыми разными видами хозяйственной деятельности. Лишь несколько тысяч узников добывали уголь.

Новый Воркутлаг больше не являлся частью лагерного комплекса, занимавшего около 700 тысяч квадратных километров, но был по-прежнему обширен и хаотично разбросан. Большинство лагерных отделений располагалось на реках Усе (на протяжении более 500 км от ее впадения в Печору до впадения в нее Воркуты) и частично Печоре. Громадная территория простиралась на сотни километров. Зависимость от речных перевозок сохранялась, а потому юрисдикция Воркутлага был вытянута с запада на восток: Архангельск служил «материковым» городом, откуда в лагерь доставлялись товары и люди и куда они вывозились119. Все постоянные отделения строились вдоль этого маршрута, и на протяжении всего судоходного периода тысячи заключенных переводились с других работ (в том числе с добычи угля) для транспортировки грузов. Связь между отделениями осуществлялась по радио или через курьеров, но оба способы были ненадежны из‑за частой непогоды120. Воркутлаг был настолько разбросан географически, а связь между отделениями настолько медленная и ненадежная, что в течение этого периода его разделили на региональные единицы (райлаги)121. В итоге Воркутлаг к концу тридцатых годов оставался обширным, редко населенным лагерем, не игравшим заметной роли в экономике республики и страны.

Ил. 2. Улица в Руднике, около 1936 года. Публикуется с разрешения Воркутинского музейно-выставочного центра

Ил. 3. Вид на Рудник с другого берега реки Воркуты, около 1936–1937 годов. Публикуется с разрешения Воркутинского музейно-выставочного центра

Воркутлаг оставался географически разбросанным, и при этом мало что делалось для изоляции лаготделений от соседних поселений вольнонаемных. Многие части лагеря не были обнесены оградами для предотвращения побегов и для ограничения связей между заключенными и незаключенными. Говоря на официальном языке того времени, многие территории Воркутлага не были «зонированы», то есть внутренняя часть лагеря – «зона» – не отделялась от внешнего мира. По правилам ГУЛАГа, отделения должны были иметь прямоугольную форму и каким-нибудь забором отделяться от окружающей территории122. Но это конкретное правило не особенно соблюдалось в Воркутлаге. Летом 1939 года даже лагерь на Руднике, в административном центре Воркутлага, все еще не был огражден колючей проволокой, хотя зону окружали сторожевые вышки123. В 1940 году только двадцать из сорока лаготделений, составлявших разбросанную систему Воркутлага, были ограждены и «зонированы»124. Хотя медленный темп «зонирования» был обусловлен отчасти жестоким дефицитом колючей проволоки и других материалов, ясно, что лагерная администрация не придавала первостепенной важности отделению заключенных от незаключенных125. Кроме того, лагерь был слишком удален от жилых мест, и это делало успешный побег маловероятным.

Отсутствие барьеров между лаготделениями и поселениями незаключенных подтверждалось и тем, что по-прежнему не существовало отдельной «гражданской» администрации для управления незаключенными. В отличие от обычной советской практики управления через партийные и государственные учреждения, на Воркуте лагерное начальство имело власть над всем местным населением – заключенными и незаключенными, коммунистами и беспартийными. Членами партии руководил и управлял лагерный политотдел, а не городской или районный партийный комитет. Городские и районные власти, даже такие слабые, как в других отдаленных частях сталинского Советского Союза, на Воркуте совершенно отсутствовали. Хотя в мае 1938 года, когда воркутинские лагеря преобразовали в Воркутлаг, был организован гражданский строительный трест «Воркутстрой». Эта организация являлась не более чем эвфемизмом для собственно лагерной администрации126. В последующие годы отношения между лагерными и гражданскими учреждениями усложнились, но в конце тридцатых годов местная власть концентрировалась в руках администрации нового Воркутлага, которая подчинялась непосредственно Москве, а не Ухте, бывшему центру Ухтпечлага.

ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ

Весной 1940 года Леонид Тарханов, начальник Воркутлага, был вызван в Москву. Там он встретился лично со Сталиным, Берией и Вячеславом Молотовым, чтобы обсудить будущее Воркуты. По возвращении он объявил подчиненным: «Воркута теперь будет такой же стройкой, как Беломорканал, Норильск и другие. Прозябанье кончилось. Задачу дал сам товарищ Сталин»127. Сталин и Берия довели до сведения Тарханова, что Воркута скоро станет крупным угледобывающим центром, снабжающим весь северо-запад России, в том числе Ленинград и Северный флот. Два совместных указа Политбюро и Совнаркома, майский и июльский, требовали значительно увеличить капиталовложения в Воркутлаг и задавали соответствующие фантастические целевые показатели производства. К 1948 году Воркута должна была выдавать 25 миллионов тонн каменного угля128. Это было в сто раз больше, чем Воркута добыла в 1940 году, и составляло более 5% всей добычи каменного угля в Советском Союзе в 1940 году. Воркута и близко не подошла к этой фантастической цифре ни в сороковых, ни даже в восьмидесятых годах, когда добыча угля достигла пика129. Но все же из этих целевых показателей видно, что Сталин и его ближнее окружение хотели сделать Воркуту крупнейшим угледобывающим центром Европейской России. Такое внимание со стороны Москвы означало возрождение интереса к максимизации промышленного производства ГУЛАГа. Эта тенденция усилилась в феврале 1941 года, когда ответственность за хозяйственное управление многими лагерями передали от центральной администрации ГУЛАГа в его специализированные подразделения130. Воркутлаг как угледобывающий лагерь был подчинен Отделу топливной промышленности – подразделению, которое вскоре само включили в Главное управление лагерей железнодорожного строительства (ГУЛЖДС)131.

Специализация на добыче угля для обеспечения северо-запада России привела к усиленной географической концентрации комплекса и к дальнейшей реорганизации его региональных связей. В мае 1940 года верфь по строительству барж на реке Печоре, расположенная в нескольких сотнях километров от Рудника, была передана в Севпечлаг, новый лагерь, предназначенный в первую очередь для строительства железных дорог132. 17 ноября 1941 года строительство и добычу