некогда белом платье молча уставилась на него безжизненными глазами, продолжая укачивать на руках плюшевую игрушку.

— Красивый кролик, — не желая прикасаться к матрасу, он опустился на пол и скрестил ноги. — Когда-то я дарил такого сестре. И еще много чего дарил. Хотя последние вещи вряд ли пришлись бы ей по нраву.

Он сухо рассмеялся.

Девочка не обращала на него никакого внимания. Хоть и смотрела прямо ему в лицо, взгляд ее все равно блуждал где-то на задворках сознания, затуманенный и подавленный.

Синяки на руках выделялись на фоне бледной кожи. Какие-то совсем свежие, какие-то уже начавшие рассасываться. На смятом подоле виднелись бурые пятна, а босые ступни покрывала сеть мелких царапин.

Она сидела в углу, подогнув беспомощно колени. Слипшиеся черные волосы отросли до самых бедер. Сломанный и неправильно заживший нос тихо посвистывал при каждом вдохе. Бледное лицо с торчавшими от недоедания скулами выглядело как резиновая маска, пустая и бессмысленная.

Макс сглотнул. Шедшая из носа кровь уже не останавливалась и закапала на пол, стуча по кафелю.

Краем глаза он заметил знакомый темный материал. Его рюкзак валялся в противоположном углу, в тени, а рядом как раз глядел в пустоту в луже собственной крови мертвец в старой кепке с эмблемой какой-то очередной бесполезной спортивной команды, будто привет из далекого светлого прошлого, когда людей интересовало еще что-то, кроме выживания.

Юноша отошел. Камера еще лежала внутри, и он, нажав кнопку на маленьком корпусе, надел ее на лоб и затянул покрепче ремни.

— Нужны интересные фильмы? Ну, получайте…

Вернувшись к матрасу, он вытащил из кармана пистолет и помахал им перед бледным кукольным личиком.

— Хоть ты не реагируешь, я знаю, что ты все еще где-то там, внутри, — пробормотал он без особой надежды. — Сколько тебе? Наверное, лет девять-десять, да? Совсем еще малышка. Помню, когда я был в твоем возрасте, мама каждую неделю летом водила нас в парк аттракционов напротив дома. Говорила, что хочет, чтобы мы наслаждались этими беззаботными днями, пока еще можем. Кто же знал, что все обернется так буквально…

Он снял пистолет с предохранителя, взвел курок. Протянул вперед руку и аккуратно коснулся пальцами тонкого прохладного запястья, стараясь не задеть ни один из множества расплывшихся пятнами синяков.

Тело девочки слегка вздрогнуло от чужого прикосновения, но взгляд оставался таким же потерянным и стеклянным.

— Ты знаешь, как этим пользоваться? Наверняка видела много раз. Нажимаешь на спусковой крючок, вот этот, — он вложил рукоять в ее короткие пальцы, — и человек умирает.

Макс отстранился. Под тяжестью оружия ее рука безвольно повисла вдоль тела, а лицо чуть склонилось, без интереса осматривая новинку.

— А когда человек умирает, он перестает существовать, — продолжал говорить он. — Когда человек умирает, все в мире перестает иметь для него значение. Наступает пустота, ничто. Ни радости, ни боли. Тьма и забвение…

Он сидел перед ней. Глаза слегка щипало от подступающих слез. В голове грохотала застарелая боль, и с каждой секундой та усиливалась, грозясь разорвать его мозг на тысячи мельчайших частей – прямо как у тех самоубийц перед окнами его квартиры.

— Так должно быть… Так должно быть… Люди должны умирать после смерти. Не мучаться дальше, нет… Почему они должны снова возвращаться сюда, в этот ад?..

Всхлипнув, он схватился за голову и стал медленно раскачиваться из стороны в сторону, будто это странное движение могло принести ему успокоение.

Макс сдавленно плакал, и слезы текли по его щекам, смешиваясь с кровью. Погрузившись в собственные кошмарные воспоминания, юноша не заметил, как в глазах девочки мелькнул на секунду проблеск живого сознания.

Грохнул выстрел.

IX. На крыше

На походной плитке кипела лапша, поднимая в прохладный вечерний воздух густой белый столп пара, от которого на всю крышу распространялся едкий запах приправ из пакетика.

— Господи, как ты жрешь это дерьмо? — спросила Марта, наблюдая со стороны за кислотного цвета варевом в маленькой кастрюльке.

Макс помешал лапшу вилкой и пожал плечами.

— Иногда хочется предаться воспоминаниям.

— И что за воспоминания у тебя такие дрянные, что для них надо жрать дешевую лапшу быстрого приготовления на крыше гребаной многоэтажки?

— Разные, — ответил он тоном, не терпящим дальнейших вопросов, и сменил тему. — Лучше скажи, я правда могу спокойно пользоваться этой крышей, когда мне захочется?

Марта отошла подальше и плюхнулась на тяжелый жестяной стул, принявшись курить свои не менее вонючие дешевые сигареты.

— Правда, правда. Пришлось, конечно, поспорить с одной брюзжащей старушенцией, но мы довольно быстро сошлись на цене.

— За деньги можно купить что угодно, а? — хмыкнул Макс.

— Хрен там. Ты что, не знаешь про их сбережения? — Марта закинула ногу на ногу и выпустила струйку дыма. — Выглядят как божьи одуванчики и жалуются, что пенсий не хватает ни на что. А как новости ни глянь, сливают мошенникам миллионы. Ах, к черту. В общем, сошлись на том, что я отмажу ее драгоценного внучка от армии.

Юноша выключил плитку, взялся за ручки прихватками и переставил кастрюльку на такой же стул.

— А ты что, такое можешь?

— Ха-х! — она хохотнула. — Хрен там. Так что аренда крыши ограниченная, до следующего призыва.

— Кармы не боишься?

— В задницу твою карму, ее в карман не положишь. И разбираться не пойдет, оштрафуют же, что сдала ключи чужим людям и разрешила пользоваться крышей.

Макс покачал головой.

— Кстати, как там с Разломом? Разобрались?

— Куда ж они денутся. Соорудили лагерь, выставили охрану. Вроде даже умудрились договориться с какими-то местными. Говорят, хорошие перспективы. Мол, если не удастся понять, из-за чего вся эта чертовщина с мирами происходит, то хотя бы изучат сверхъестественную составляющую Катастроф. А там недалеко и до перерождений ваших и Разломов. Глядишь, больше не надо будет тебе шкурой рисковать.

— Это хорошо, — пробормотал Макс и принялся за еду.

Марта поморщилась при виде того, как он с наслаждением поглощает лапшу, наматывая ее на вилку, и поднялась на ноги.

— Насчет записи… — начала она и тут же запнулась.

Прочистив горло, Марта неуклюже прошла к краю крыши и с опаской глянула вниз, где на четырнадцать этажей вниз располагалась широкая асфальтированная дорога.

— Так что там насчет записи? — переспросил юноша, не дождавшись продолжения.

Марта затушила сигарету о кирпичи и выкинула окурок.

— Нет, ничего… — она устало вздохнула. —