в халат, присел к столику, взял стакан и отхлебнул.

Женщины продолжали лежать.

— Хочешь чаю? — спросила женщина Алю.

— Не. — Аля лежала, прижавшись щекой к её грудине.

После секса и водки щёки её порозовели, губы налились кровью.

— Почему — нет?

— Не хоч.

— А что ты хоч?

Подумав, Аля произнесла:

— Книжку читато.

— Книжку почитать? — удивлённо подняла брови женщина.

— Интеллектуалка! — рассмеялся мужчина. — Книжки читает!

— И какую книжку хочешь?

— Ну… тамо… в столово. Висит на потолоко. Пружинка.

— Что за книга?

Аля старательно выговорила название:

— «Белые близнецы».

Женщина стукнула пяткой в стенку. Вошла Тьян.

— Ступай в столовку, там, в конце поезда у них которая, закажи книгу почитать. Название… как?

— «Белые близнецы», — сказала Аля.

— Ещё раз?

— «Белые близнецы».

— Ясно! — Женщина со смешком шлёпнула Алю по попе. — Тьян, ты поняла название книги?

— Да.

— Тогда иди и принеси её.

— Хао.

Тьян вышла.

— Я чаю хочу! — властно произнесла женщина и, свалив Алю с себя к стенке, села, оделась.

Они с мужчиной стали пить чай с пирожными.

— На! — Женщина бросила Але пирожное.

Та поймала и быстро съела. Мужчина перелил свой оставшийся коньяк в чай, сдвинул оконную шторку. За окном мелькал вечерний зимний лес.

— Значит, Хызыл Чар, — задумчиво произнёс мужчина и потрогал свои тонкие, аккуратно подстриженные усы. — А мы едем ещё дальше.

— Кудо? — Аля облизала пальцы.

— Новосибирск.

— А вы кыто?

— Pardon, я не представился. Граф Евгений Данилович Сугробов. Это моя жена, графиня Серафима Карловна Сугробова, урождённая баронесса фон Вольфбург.

В купе вошла Тьян и протянула графине книжку.

— «Белые близнецы», — прочитала та название.

И бросила книгу Але:

— Получай, что просила.

Аля взяла книгу, села на диване.

— Я читато не умете по-русский.

— Не умеешь?

— А откуда знаешь?

— Слышала о ней?

— Тебе читали эту книгу?

— Да.

— Кто.

— Тото дедушко.

— Ах, вот что…

— Тебе понравилась эта книга? — спросил граф, помешивая ложечкой чай в стакане.

— Да. Толико начал.

— И где остановился? Помнишь?

Аля полуприкрыла глаза, подумала:

— Троя пошла кы дом.

— Троя?

— Троя. — Аля показала три пальца.

— Ах, трое. Трое пошли к дому? — переспросил граф.

— Да.

Полистав книгу, он нашёл это место, включил ночную лампу на простенке возле себя и начал читать вслух:

По деревянным ступеням взошли на террасу. Лена хлопнула в ладоши:

— Принесло попутным ветром, ядрён-матрён!

Ксиобо поставил свою кружку и навёл на детей узкие, но огромные глаза.

— Откуда вы? — снова спросил он по-китайски.

Близнецы молчали.

— Ни хера не понимают! — Лена расхохоталась. — Вон, посмотри, какие у них херовины! На мамонтов охотились, а? Пиздец под тёртым хреном!

Она ткнула пальцем в каменный топор, который держала Плабюх.

— И сами шерстяные! — Она положила руку на голову Хррато, но тот отшатнулся.

— Не бойся, дурачок! — Она погладила его по плечу. — Вас тут никто не тронет. Дорогой, похоже, они совсем дикие! Из леса, мать их сухой пиздой об стену! Вы из леса?

Она показала на лес. Дети стояли, не понимая.

— Если бы шерсть была чёрной, они были бы чернышами, — произнёс Ксиобо.

Голос его завораживал детей. От Ксиобо исходило грозное спокойствие.

— Это те, которые на болотах живут?

— Да.

— А, слыхала! Дикари лохматые! Их все время ядеркой бомбят, да?

— Да.

— А им похуй?

— Да. Очень живучие.

— Ну, так эти-то не чёрные, а?

— Эти не чёрные, — кивнул огромной головой Ксиобо.

— Да и ведь морды у них не шерстяные, ёптеть!

— Морды не шерстяные, — согласился Ксиобо и, подумав, добавил: — Люди.

— Люди, а как же! — засмеялась Лена.

— Сейчас много разных необычных людей.

— Они не побирушки. Ни хера ничего не просят.

— Они не побирушки.

— Вишь, стоят.

— Стоят.

Лена смеялась, глядя на детей с их оружием в руках.

— Предложи им поесть, — сказал Ксиобо.

Лена достала из своего шкафчика две чаши человеческого размера, наложила в них из большой бадьи варёного риса с тушёными овощами, поставила на край стола и положила две ложки.

— Ешьте! — Она сделала пригласительно-смешной жест руками.

Близнецы посмотрели на чаши.

— Ешьте, ешьте! — Она подтолкнула детей к столу.

Дети переглянулись.

— Еда! — Лена показала на чаши и смешно изобразила поедание. — Ну ешьте же, мать вашу!

Дети уставились на необычную еду. Лена снова подтолкнула их. Они подошли к столу, взяли ложки, не выпуская из рук своё оружие. И попробовали еду. Еда была очень необычной. И пахла необычно. Но было ясно, что это еда. Которую недавно ели эта маленькая верещащая, как белка, женщина и сидящий за столом гигант.

Плабюх и Хррато стали осторожно есть, стоя у стола.

Так началась их жизнь у Ксиобо и Лены.

В то солнечное весеннее утро большой и маленькая приютили Плабюх и Хррато. Почему? Зачем? Никто из супругов не пытался это объяснить друг другу. Словно так и полагалось. Близнецы тоже не понимали, почему они остались в этом огромном доме. Наверно, потому что не знали, куда идти дальше. Можно было убежать после завтрака. Но они не побежали. Вид гиганта Ксиобо перестал их пугать. Наоборот — в его спокойствии возникла какая-то притягательная сила, словно они попали в зону притяжения. И в этой зоне было спокойно, как в лесу.

Ксиобо и Лена решили жить вместе четыре года назад, когда гигант, хорошо заработав в Бийске на рытье братских могил, решил разгуляться. Выпив три ведёрных стакана гаоляновой водки и натрескавшись свинины с лапшой, он направился в местный публичный дом, где, судя по рекламе, работали две большие женщины. Но не повезло: одна из женщин оказалась больной коровьим гриппом, другую увели в баню демобилизованные алтайцы. Ксиобо хотел было по пьяни (трезвый он был само спокойствие) проломить кулаком что-нибудь в поганом борделе, но его остановила матерной тирадой крохотная проститутка:

— Что ж ты буром прёшь, коли не ебёшь? Будь благородный ван, не ссы на диван, не перди в окно, не ешь говно, не качай права, не жуй дрова, не маши елдой, не будь мордвой! Радость не в невъебенной пизде, а в нежной и сладкой узде, отведаешь моего тъян де, забудешь о большой пизде!

Проститутка была ему по колено. Голая, с крохотными сиськами и стройными ножками. На её плечах сияла накидка из живородящей бижутерии. Бандерша борделя рассыпалась в извинениях и обещаниях:

— Господин, эта девочка такая умелая, что сделает вас навек счастливым, не хуже большой!

— Как? — усмехнулся хмельной Ксиобо.

— Она вам всё покажет и объяснит. Не пожалеете!

Вскоре Ксиобо лежал навзничь на огромной кровати, а Лена, обняв его могучий фаллос ногами и руками, тёрлась о него грудью и животом. Она словно каталась на фаллосе. И делала это весьма умело.