следующем вагоне третьего класса, где пьяных оказалось ещё больше, желающих поцеловать и потрогать Алю выросло. Её тискали, целовали руки и ноги, жены оттаскивали от неё мужей, сыпались ругательства. Кто-то дал ей огромные зимние женские трусы с начёсом.

Но подали меньше.

— Для билета твоего не хватает восьми юаней, — подсчитал мелочь инвалид.

За тамбуром начинался второй класс. Едва старик двинулся туда сквозь раскрывшиеся двери, как перед ним возник рядовой войск ЖД УР с автоматом:

— Куда прёшь?

— Прём просить Христа ради условие… то есть милостыню юной жертве произвола дознавателей! — ответил инвалид. — Пропусти нас, служивый, в долгу не останемся.

— Не положено! — Солдат с усмешкой оглядел голую Алю, сидящую на шее старика.

Инвалид протянул ему три юаня:

— Воин, мы по вагону и назад. Кабанчиком метнёмся туда-сюда, врачальство, начальство не заметит, у тебя авторитета не убудет!

Солдат задумался ненадолго. Потом быстро взял монеты, сунул в карман:

— Только быстро. И дальше не соваться, понял?

— Есть, господин рядовой! — отдал честь инвалид.

Солдат посторонился, пропуская их. Ущипнул Алю за сосок:

— А что, голым теперь больше подают?

Они въехали в вагон второго класса. Здесь было чисто, в открытых купе на мягких нижних и верхних полках сидели и спали пассажиры. Инвалид забасил про любовь, красоту и невинных жертв произвола. Пассажиры посмеивались, но подали только три юаня. И один лейтенант войск радиационной защиты пошёл следом и зашептал Але в ухо «деловое предложение». Она отрицательно замотала головой.

Нарушив договор с солдатом, инвалид поехал и в следующий вагон. Там тоже был второй класс. И тоже подали три юаня.

— Скупердяи! Мородяи! — тряс бородой старик.

И поехал ещё дальше. Ещё один второй класс. И всего два юаня!

— Ну, сволочи зажравшиеся! — в сердцах воскликнул инвалид и, грозно отталкиваясь утюгами от чистого пола, покатил к первому классу. Но в тамбуре, разделяющем второй и первый, стояло уже два воина с автоматами. Едва коляска въехала в чистый, хорошо освещённый тамбур, солдаты направили на деда с Алей своё оружие:

— Стоять!

Утюги упёрлись в пол.

— Господа воины Уральской Республики, не загораживайте борта, то есть рта у вола молотящего! — обратился к ним инвалид. — Не хватает всего два юаня на билет для жертвы произвола драконов из Ши-Хо!

Аля показала свой обрубок.

— Назад! — приказал солдат.

— До трёх считаем! — добавил второй.

Лазерный луч автоматного прицела упёрся в лицевую опухоль инвалида, подсветив её багрово-розовые прожилки.

— Но, парни, послушайте, добро ведь каплей прольётся, стаканом, океаном водки вернётся… — начал было старик, умоляюще разведя руками.

В это время медового цвета дверь туалета бесшумно отъехала и из него вышла дама в шикарном белом брючном матросском костюме с длинным белым мундштуком в руке. Глянув из-за спин охраны на старика и Алю, она остановилась.

— Какая прелесть! — произнесла она.

Холёная рука её коснулась плеча солдата:

— Служивый!

Солдат посторонился, не снимая с прицела опухоль старика. Дама шлёпнула по плечу другого воина. Тот тоже посторонился. Дама вошла в тамбур и приблизилась к въехавшим. Мгновенье она удивлённо разглядывала необычную человеческую конструкцию — голую красивую девочку, сидящую на плечах белобородого инвалида с чудовищной опухолью на лице.

— Откуда ты, дитя древних мифов? — спросила дама Алю.

Вместо ответа та показала ей обрубок пальца.

— Ши-Хо! — ответил за Алю инвалид. — На балет, на колет, на… билет до Красноярска собираем.

— Боже мой! — по высокомерно-привлекательному, холёному лицу дамы пробежала лёгкая тень сочувствия.

Сунув мундштук с сигаретой в зубы, она взяла Алю под мышки, сняла с плеч инвалида и поставила на пол.

— Бедное дитя!

Руки женщины коснулись Алиных щёк.

— Как ты прекрасна! Ты же совсем озябла.

— Без одежды выгнали! Подайте сколько можно! — пробасил инвалид.

Вместо ответа дама легко взяла Алю на руки, повернулась и понесла по проходу, устеленному абрикосового цвета ковром.

— Дедушко… — произнесла Аля.

— Он твой дед? — остановилась дама.

— Нет. Он прост дедушко. Доброй.

— Добро — это хорошо, — произнесла дама, продолжая движение. — Но мир держится на красоте.

— Так у меня же её это… как это… братье… платье… — начал было инвалид, зашарив в мешке.

Но солдат толкнул его автоматом в ватную грудь:

— Поворачивай!

— Но это же её одежда… надежда…

— Назад, сказал! Живо!

— Ладно, что ж…

Сокрушённо тряхнув бородой, инвалид развернулся и укатил из тамбура.

Дама донесла Алю до купе № 8, стукнула в дверь лакированным белым ботинком на серебристой платформе. Дверь открыли. В уютном двухместном купе находился один человек — невысокий мужчина лет тридцати, одетый в зелёный китайский халат, со смуглым живым лицом, орлиным носом и тонкой полоской усов над мужественным ртом.

— Mon cher, j’ai un cadeau pour toi![11] — произнесла дама чуть нараспев.

Тонкие брови мужчины слегка поднялись, он отступил назад.

Дама вошла и поставила Алю на мягкий розоватый диван. Мужчина закрыл дверь и с удивлённым восхищением стал смотреть на голую девочку.

— Ма chere… j’ai pas de mots…[12]

— И не надо! — продолжила дама по-русски, затянулась и, взяв мундштук в руку, выпустила дым тонкой струйкой.

— Как зовут тебя, прелестница? — спросил мужчина.

— Аля, — ответила девочка.

— Её пытали в Ши-Хо. — Дама взяла Алину руку и показала мужчине обрубок пальца.

— О, mon Dieu! — покачал мужчина своей черноволосой аккуратной головой. Его волосы были красиво подстрижены и густо напомажены.

— Тебе больно?

— Немног.

— Ей прежде всего холодно!

Дама постучала в стену. Дверь быстро, без стука, открыли, и в купе вошла китаянка в светлом брючном костюме.

— Тьян, принеси девочке халат.

Китаянка вышла и скоро вернулась с халатом серебристого шёлка с цветами кувшинок. Дама одела Алю. Халат был ей велик.

— Садись, милая, садись.

Аля села на диван.

Дама села рядом, мужчина — напротив.

— Тебе пришлось пострадать. — Дама обняла Алю и поцеловала в голову. — Такие нынче времена, увы.

— Твоя семья была в Ши-Хо? — спросил мужчина.

— Нет, — ответила Аля.

— Слава Богу! — перекрестилась дама.

— Как твоё имя? — спросил мужчина.

— Аля.

— Аля! — повторил он и покачал головой. — Звучит как утреннее лопанье цветка лотоса.

— Аля, — повторила дама. — Прекрасное имя! Ты голодна?

— Нет.

— Слава Богу! Милая Аля, здесь, с нами ты в полной безопасности.

— Мне нужно Красноярско. У меня нет билето. Проси деньги на билето, почти собрало, но тот дедушко, ну, безногой, его сюда не пустить, а деньги и мой одеждо у негой…

— Ты доедешь до Хызыл Чара, не беспокойся, — уверенно произнёс мужчина.

— И об одежде не беспокойся. — Дама загасила окурок сигареты в пепельнице.

Мужчина достал из кармана халата маленький газовый баллончик с прозрачной мягкой полумаской. Приложил полумаску ко рту и носу, пустил газ и глубоко