что признался, что вся его семья погибла от холеры. Или вступила в Республиканскую партию. — Тогда решено, доктор. Вы просто обязаны остаться.

— Я бы не хотел вам навязываться. И, пожалуйста, зовите меня Дез.

— Доди, я думаю, доктор занят. — Я-то знала, что дома его ждет мерзкая, полная консервантов еда, разогретая вредными волнами. И он знал, что я это знала. Я взглянула на Джаспера в надежде обрести поддержку, но тот равнодушно пожал плечами.

Доди снова раскрыла веер и принялась обмахиваться, демонстрируя изящные манеры.

— Бога ради, какие пустяки. Дез, дорогуша, и речи не может быть о навязчивости после того, как вы вытащили меня из цепких лап смерти.

Дез улыбнулся:

— Кажется, я слегка проголодался.

— Превосходно. — Доди перестала изображать вентилятор. — Джаспер, приготовь нам ужин.

Входная дверь распахнулась, и на террасу, как всегда стремительно, ворвался Фонтейн. Увидев Бегущего Человека, он резко затормозил, а его рот открылся, так что лицо стало глупым, как у надувной куклы.

— Матерь божья! — воскликнул Фонтейн. — Что вы натворили, пока меня не было?

ГЛАВА 5

Стоя у кухонного островка, я чистила большую сочную морковку, изо всех сил стараясь не задумываться о ее фаллической форме. Я держала ушки на макушке, силясь услышать сквозь шум, сопровождавший приготовления ужина, о чем говорят Доди и Дез. Они оба сидели напротив меня на противоположной стороне островка.

— Дез? А какое имя можно так сократить? Дейзи?

— Нет, это сокращение от Дезмонд, но так меня может называть только моя бабушка. Пожалуйста, зовите меня Дезом.

— О, я знавала одного Дезмонда. Дезмонда Арназа. Кажется, это наш налоговый инспектор. — Доди взяла горсточку фисташек из стоявшей перед ней миски.

— Ты путаешь с Дези Арназ, ма, — подал голос Фонтейн со своего места рядом со мной.

Он и не думал помогать нам с ужином — просто сидел и наслаждался происходящим. Джаспер стоял у стойки к нам спиной, взбивая какой-то соус, а дети рисовали за обеденным столом.

— Дези Арназ занимается нашими налогами? О, погоди, значит, я говорила о муже Люси, — ответила Доди. — И ее волосы сами по себе не рыжие, вы помните. Кстати, у тебя есть немного рыжины, Дез.

— Правда? — Он коснулся своих волос, будто цвет можно было определить на ощупь.

Его волосы вовсе не отливали рыжим. Они были каштановыми. Густого шоколадного оттенка. И вьющимися. Я чуть не попала себе ножом по пальцам.

— Дези Арназ — кубинец. А вы не кубинец? — Доди кокетливо хлопала ресничками, в точности как Пейдж, но это выглядело так, как будто ей что-то попало в глаз.

— Хм, нет.

— Мне показалось, что вы это говорили. — Она сунула фисташку в рот и, сжав зубы, хрустнула скорлупой, а потом выплюнула скорлупки обратно в миску.

Я заметила, как брови Деза слегка приподнялись и снова опустились.

— Не припоминаю, чтобы я такое говорил.

Для непосвященных разговоры Доди — как игра в сапера: никогда не знаешь, где обнаружится следующая мина.

— А откуда же вы? — Она подтолкнула миску с фисташками к нему, но он вежливо отказался.

— Я — шотландец. Родился в Глазго, а в Штаты мы переехали, когда мне было семнадцать.

— А, это объясняет рыжину.

— И этот очаровательный акцент, — добавил Фонтейн.

Я же лишь слегка улыбнулась.

Неожиданно доктор подмигнул мне, и я снова чуть не порезала палец. Доди и Дез продолжали болтать, а Фонтейн отвернулся и прикрыл глаза.

— Что ты делаешь? — прошептала я.

— Когда я просто слушаю его голос, он напоминает мне Джерарда Батлера[10], — шепнул Фонтейн в ответ.

— Кто такой Джерард Батлер?

Фонтейн открыл глаза и уставился на меня.

— Кто такой Джерард Батлер? Я думал, каждая нормальная женщина влюблена в Джерарда Батлера.

— Я не знаю, кто это. А теперь заткнись, а то я не слышу, о чем они говорят.

Фонтейн издал приглушенный писк, подавив смешок.

— Не вынуждай меня прирезать тебя этим ножом, — прошипела я едва слышно.

Сзади к нам подошла Пейдж.

— Ма, можно взять морковку? Я умираю с голоду, — сказала она.

Фонтейн протянул ей морковку и подтолкнул обратно к столу.

— Посиди там, Пейдж. У мамы в руках нож, и она мечтает пустить его в ход.

— Да ну тебя, — махнула я рукой. — Я просто пытаюсь что-нибудь услышать.

Нужно же мне было знать, какие именно кусочки Доди извлекает из своего безумного котелка, чтобы попотчевать ими гостя, хотя это в целом и не имело большого значения. Даже если он не был геем, чего я до сих пор не могла исключить, он был слишком хорош собой, слишком прилизан и, несомненно, слишком убежден в своей неотразимости для женщин, чтобы представлять для меня какой-то интерес. Это мы уже проходили. К тому же не ясно, что заставило его согласиться с нами поужинать — действительно голод, или помутнение рассудка? Хотя какая разница. Скоро он уйдет вместе со своими мускулистыми сексуальными плечами, крепкими предплечьями и обалденным акцентом. И как только он свалит отсюда, я смогу спокойно полежать, свернувшись калачиком, в компании бутылки вина и шоу Стивена Кольбера[11] и наконец попрощаться с этим долгим днем.

— Глазго? А разве это не в Швеции? — спросила Доди.

Он помотал головой:

— В Шотландии.

— Ах да, в Шотландии. Погодите, вы ведь знаете Шона Коннери? Он шотландец. Или все-таки немец?

Дез снова улыбнулся:

— Он шотландец, но нет, не имею чести быть с ним знакомым.

— Правда? Ну надо же. Ведь Швеция такая крохотная страна.

— Шотландия.

— Что? Ах да. Шотландия. А почему вы уехали оттуда, дорогой мой? Из-за картошки? — Она с сочувствующим видом похлопала его по руке.

— Картошки?

— Картофельный голод был в Ирландии, ма, — встрял Джаспер, хлопая дверцей духовки.

— В 1840 году, — добавила я, желая продемонстрировать свой запас совершенно бесполезных и ненужных знаний. Например, я помнила, в каком году женщина впервые окончила медицинскую школу, как собирают у яков молоко для изготовления сыра (уверяю, вам не захочется этого знать), и что означают слова «ридикюль» или «пердимонокль».

— Мой отец был военным, — сообщил Дез, вклиниваясь в поток бессвязных вопросов Доди.

— Правда? Военным?

— Служил в инженерном корпусе.

— Восхитительно! — Доди повернулась к Фонтейну, снова привлекая его внимание. — Фонтейн, а когда Шотландия напала на нас?

Дез рассмеялся:

— Это не было вторжением, миссис Бейкер. Моя семья просто переехала сюда. Мой отец оставил службу и нашел здесь работу.

— О, слава богу. Я уже думала, что что-то пропустила. Когда дело касается истории, мой разум тверже стального капкана!

На самом деле ее разум был больше похож на давно разряженную мышеловку.