— Скажи, где мне найти такого человека? — пробормотал Мо Жань, — Кто может сказать мне, каким я был когда-то… как я выглядел?..

Старик Лю тяжело вздохнул. Он не мог назвать ни одного имени. В глубине души Мо Жань тоже знал, что этот старик не сможет ему ответить. Он нерешительно приложил шпильку с левой стороны, затем с правой и, в конце концов, закрепил слева.

— Кажется так, — сказал Мо Жань. — Пойду, спрошу у него.

И он тут же направился вглубь беседки, установленной на берегу пруда Павильона Алого Лотоса. Именно здесь лежал мертвый Чу Ваньнин, который внешне ничем не отличался от мирно спящего человека.

Мо Жань присел около него, и, подперев щеку рукой, позвал:

— Учитель.

Ветер принес аромат лотосов. Он долго смотрел на пруд, который, казалось, был наполнен не водой, а красным вином, и лежавшего в этих алых водах мужчину, чьи глаза так долго были закрыты. Вдруг Мо Жань понял: хотя есть так много вещей, о которых он хочет поговорить с ним, он не знает, что сказать.

Когда дело касалось Чу Ваньнина, его грудь всегда переполняло множество противоречивых эмоций. Все эти кисло-сладкие чувства, долгие годы тревожащие его, Мо Жань не мог выразить словами, даже если бы захотел. Он так сильно ненавидел его и так сильно нуждался в нем, что так и не смог до конца осознать, как много этот человек значит для него.

Когда-то Мо Жань убедил себя, что удерживает Чу Ваньнина рядом только лишь для того, чтобы вымещать на нем свою ненависть и удовлетворять свои самые низменные желания. Однако когда Чу Ваньнин умер, а его тело уже не могло удовлетворить похоть Мо Жаня, тот не пожелал расставаться даже с его трупом. Хотя им был воздвигнут могильный курган для Чу Ваньнина, он так и не смог похоронить его тело.

Если подумать, в чем польза от сохранения этого холодного, неподвижного и безмолвного трупа?

Он и сам не знал ответа на этот вопрос.

Но все же в этом погруженном в воду мертвом теле осталось что-то изначально чистое, позволяющее сохранить воспоминания о пережитом опыте.

Когда Чу Ваньнин был жив, они редко могли быть вместе вот так, тихо и мирно.

Теперь, когда Чу Ваньнин умер, между покойником и живым человеком зародилась какая-то бесчеловечная, но полная нежности связь. Мо Жань все чаще брал кувшин «Белых Цветов Груши» и шел повидаться с ним. Он больше не упрекал его, просто смотрел и почти не разговаривал.

Теперь, когда повстанческая армия окружила гору, он знал, что его жизнь подошла к концу. Вещи на Пике Сышэн остались прежними, но люди стали совсем другими. Только труп Чу Ваньнина был единственным старым другом, который остался с ним до самого конца.

Сейчас Мо Жаню как никогда захотелось поговорить по душам с этим холодным телом. Все равно Чу Ваньнин был мертв. Он не мог возразить ему, не мог отругать. Что бы Мо Жань сейчас ни сказал, ему остается только послушно выслушать его.

Однако, когда он разомкнул губы, у него вдруг перехватило горло.

В конце концов, Мо Жань смог выдавить только одну фразу:

— Учитель, позаботься обо мне.

Автору есть что сказать:

Сумасшедший 0.5 опять взбесился, фэйспалм... А всего то и нужно было еще щенком привить его от бешенства.

Глава 102. Учитель Учителя

Учитель, позаботься обо мне.

Когда они в первый раз встретились у Пагоды Тунтянь, Мо Жань сказал эти слова.

Тогда Чу Ваньнин стоял там с закрытыми глазами, и только когда Мо Жань окликнул его, он посмотрел на него сквозь занавес ресниц.

И это были последние слова, которые произнес Мо Вэйюй, навсегда покидая Павильон Алого Лотоса.

Но в тот момент глаза Чу Ваньнина были закрыты, и сколько бы Мо Жань не звал, он не мог открыть их и посмотреть на него.

В конце концов, сделав полный круг от Пагоды Тунтянь до пруда с лотосами, все пришло к своему концу[102.1].

Годы ненависти и любви рассеялись, оставив после себя лишь вымораживающий до костей холод.

Мо Жань допил кувшин грушевого вина и, греясь в лучах заката последнего дня его жизни, начал долгий спуск с самой южной горы Пика Сышэн. На следующий день ворвавшаяся во Дворец Ушань повстанческая армия могла только засвидетельствовать тот факт, что человек, который на протяжении последних десяти лет был причиной всех несчастий этого мира, Наступающий на бессмертных Император в свои тридцать два года умер, покончив с собой.

Так прошли его две жизни.

Мо Жань открыл глаза.

Всю ночь он грезил на усыпанной опавшими цветами земле в тени Пагоды Тунтянь. Очнувшись ото сна, он далеко не сразу смог прийти в себя и понять, где находится, и бессознательно продолжал бормотать:

— Учитель… позаботься обо мне...

А потом он вспомнил, что и в этой жизни Чу Ваньнин уже умер.

В его наполненной горечью прошлой жизни только Чу Ваньнин оставался с ним до конца. В этой жизни Мо Жань не хотел вновь становиться на путь зла, но Чу Ваньнин все равно не сможет увидеть этого.

Должно быть, Бог разгневался на него, или это была злая шутка судьбы. В прошлой жизни он заставил Чу Ваньнина возненавидеть жизнь, поэтому в этой Небеса позволили ему уйти первым.

Мо Жань прикрыл рукой воспаленные веки, не в силах больше сдерживаться. Горло перехватило так, что он не мог дышать.

Издалека долетел полный беспокойства крик Сюэ Чжэнъюна. Дядя искал его:

— Жань-эр, где ты?! Жань-эр! – звал он.

Рядом с ним был Ши Мэй, который тоже кричал:

— А-Жань, где ты? Скорее покажись…

— Жань-эр, ты должен вернуться, чтобы проводить Юйхэна! Не делай глупостей, Жань-эр!

Проводить Юйхэна…

Проводить...

Мо Жань медленно поднялся с земли. Пошатываясь и спотыкаясь, он побрел на звук голосов.

Он не может сломаться, не может сломаться именно сейчас… Еще так много незавершенных дел. Закулисный злодей не обезврежен, и в любой момент Небеса могут снова разверзнуться. Пик Сышэн в этой битве понес невосполнимые потери и теперь находится в бедственном положении… Сюэ Мэн заболел от горя. Поэтому он не может позволить боли поглотить его. Мо Жань не может сейчас сломаться.

Он должен взять себя в руки и держаться.

Мо Жань сказал себе: «Мне не больно. Мне не больно!»

Чу Ваньнин умер не в первый раз. Я уже пережил это и