она никогда не понимала истоков этой привязанности, но уже давно научилась использовать ее в своих интересах. Даже в мелочах подчеркивая свое сходство с Ши Минцзином, ей годами удавалось поддерживать в императоре любовный интерес. Это было похоже на то, словно воображаемый третий лишний всегда присутствовал в постели рядом с ними.

Хотя этот ветреный мужчина любил проводить время в ее обществе, с момента вступления в брак Мо Вэйюй донимал ее своим вниманием только если был расстроен или пьян. Сун Цютун для себя решила, что, скорее всего, Мо Жаня вообще не очень привлекает женская красота. Так что незримое присутствие Ши Минцзина ей совсем не мешало, а даже играло на руку.

Ей было совершенно ясно, что тот мужчина с Пика Сышэн, умерший много лет назад, был истинной любовью Тасянь-Цзюня.

Разве можно сравнивать его и Чу Ваньнина?

Сун Цютун думала, что наставник Чу был всего лишь игрушкой, на которой Тасянь-Цзюнь вымещал свою злобу, ненависть и грязные желания, в его лице втаптывая в грязь все идеалы и моральные устои мира. Хотя после того, как Чу Ваньнин обменял свою жизнь на жизни его врагов, Мо Вэйюй изводил себя, день и ночь думая о нем, Сун Цютун полагала, что все это из-за чувства вины, и потребуется совсем немного времени, чтобы ее муж забыл об этом.

Она была уверена, что раз уж обладает лицом Ши Минцзина, живой мертвец из Павильона Алого Лотоса ей не соперник.

Но она не могла допустить, чтобы Мо Жань и дальше сходил с ума. Тем более сейчас, когда в государстве было неспокойно, и то и дело вспыхивали восстания. Она боялась, что совершила ошибку, когда последовала за этим господином. Если сейчас положение Мо Жаня пошатнется, или он бросит ее, утратившей былую свежесть женщине будет сложно найти новое дерево, чтобы подняться к Небесам. Поэтому она была совершенно честна в желании помочь Мо Жаню взять себя в руки и избавиться от этого помешательства.

Поразмыслив и взвесив все плюсы и минусы, Сун Цютун набралась смелости и сказала:

— После того, как образцовый наставник Чу покинул нас, никто больше не достоин того, чтобы занять Павильон Алого Лотоса.

— Неплохо. Продолжай, — ответил Мо Жань.

— Я подумала, раз уж посещения этого павильона так расстраивают ваше величество, не лучше ли…

— Не лучше ли, что? — Мо Жань прищурился.

— Лучше запечатать Павильон Алого Лотоса. У этого места может быть только один хозяин. Это было бы хорошим завершением этой истории.

Автору есть что сказать: О причинах смерти императрицы Сун.

Дипломная работа барышни Сун могла бы называться: «Рассуждения о том, как непонимание сути[100.4] дела может стать причиной ужасной смерти».

[Визуал к 100 главе]

Глава 101. Учитель — последний в мире огонь в моих руках

Мо Жань долгое время молчал. Затем, осклабившись, хмыкнул:

— Вот как. Такой большой павильон, и лишь один хозяин. Как красиво звучит, а?

Он спустил босые ступни на каменный пол. От холода у него судорожно поджались пальцы, а на своде стопы выступили вены. Подцепив подбородок низко склонившейся в поклоне Сун Цютун большим пальцем ноги, Мо Жань заставил ее поднять голову и встретить его взгляд.

— Ты ведь долго таила эти слова в глубине своего сердца, не так ли?

Прищурившись, он с удовольствием оценил испуганное выражение ее лица и продолжил:

— Императрица Сун, в прошлом случилось множество вещей, за которые я так и не спросил с тебя. Раз уж сегодня ты решила воспользоваться моментом нашей близости, чтобы поговорить по душам, будь честной до конца. Поднимайся, этот достопочтенный будет говорить с тобой... Начнем со сравнительно недавнего инцидента. Перед тем как отправиться на битву с Дворцом Тасюэ, я ясно помню, что запер Чу Ваньнина в своей опочивальне. Не хочешь рассказать мне, как он появился на горе Куньлунь? Кто освободил его и сказал, где меня найти?!

Сун Цютун содрогнулась всем телом, но поспешно сказала:

— Я не знаю!

Она так спешила оправдаться, что забылась и употребила непочтительное «я».

Мо Жань рассмеялся.

— Хорошо, об этом ты не знаешь, тогда задам другой вопрос. В том же году я пожаловал тебе титул моего преемника. Когда ты стала вторым правителем Пика Сышэн, мне пришлось отлучиться, чтобы решить вопрос с горой Иньшань. Перед отъездом за непослушание я заточил Чу Ваньнина в водной тюрьме[101.1], чтобы он мог подумать над своим поведением…

Стоило ему упомянуть об этом деле, Сун Цютун смертельно побледнела, и ее губы задрожали от страха.

— Ты узнала, что он в тюрьме, и пришла навестить его. Однако он выказал тебе свое презрение…

— Да, так и было, — поспешно согласилась женщина. — На самом деле, ваше величество… А-Жань, я ведь все рассказала вам еще тогда. Наставник Чу приказал мне убираться вон из тюрьмы. В своих злых речах он оскорблял не только меня, но и ваше величество. Он так ругал и бранил вас, что, не в силах совладать с гневом, я… я…

— Этот достопочтенный все знает, — легкая улыбка коснулась губ Мо Жаня. — Чу Ваньнин совершил ужасное преступление, за которое должно было бы казнить его. Ты не могла спустить ему это с рук, но без разрешения этого достопочтенного не могла принимать подобные решения, поэтому, ради твоей личной мести, ты решила заменить смертную казнь пыткой. Ты приказала вырвать ему все ногти на руках, а потом загнать в подушечки пальцев иглы.

Глаза Сун Цютун наполнились животным ужасом, но она попыталась оправдаться:

— Ваше величество, но когда вы вернулись, вы же сами похвалили меня за это!

Улыбка Мо Жаня стала шире:

— О?.. Неужели?..

— Вы… Вы тогда сказали, что человек, который произносит столь грязные слова, заслуживает подобного обращения. Вы пожурили эту наложницу за то, что она слишком мягко его наказала, и сказали, если в следующий раз Чу Ваньнин посмеет говорить так непочтительно, можно… можно будет отрезать ему все пальцы… — чем больше говорила Сун Цютун, тем неувереннее звучал ее голос. Хватило одного взгляда на пугающую улыбку, застывшую на лице Мо Жаня, чтобы у женщины подкосились ноги, и она снова упала на пол. — А-Жань… — слезы, подобно первой росе, заполнили красивые глаза.

Мо Жань чуть слышно вздохнул. Его голос искрился злым весельем, когда он сказал:

— Цютун, столько воды утекло с тех пор. Этот достопочтенный