Почитаемый всеми образцовый наставник, его Учитель, которого он ненавидел как никого в этом мире, вот так просто взял и умер.

Он лежал в объятьях Мо Жаня, его алая кровь впитывалась в лед озера Тяньчи и камень горы Куньлунь.

Потихоньку мороз делал свое дело, и мертвое тело окоченело и покрылось инеем.

Мо Жань долго рассматривал окровавленное лицо Чу Ваньнина, потом попытался вытереть его рукавом.

Крови было слишком много. Скалясь, Мо Жань свирепо стирал кровь с губ и волос, пытаясь очистить от ржавой грязи светлую кожу, но в итоге размазывал ее еще больше.

В какой-то момент лицо Чу Ваньнина превратилось в окровавленную маску с размытыми чертами.

Наконец, прилипшая к губам Мо Жаня ухмылка спала, и, закрыв глаза, он прошептал:

— На этот раз ты выиграл, Чу Ваньнин. Я не смог предотвратить твою смерть.

Какое-то время он молчал. Когда он снова открыл глаза, они стали иссиня-черными замерзшими колодцами, в самой глубине которых пылал адский огонь.

— Но и ты недооценил меня. Если ты не хочешь жить, я не могу остановить тебя. Но если я хочу, чтобы ты не умер, ты тоже не сможешь меня остановить.

Так и не объявив миру о смерти Чу Ваньнина, Мо Жань своими руками перенес его тело обратно на Пик Сышэн.

В то время он уже достиг уровня совершенствования, позволяющего ему, используя духовные силы, поддерживать мертвое тело в нетленном состоянии. Он разместил труп Чу Ваньнина в Павильоне Алого Лотоса и таким образом заставил его «жить» дальше.

Он так и не смог принять тот факт, что своими руками убил единственного человека, который искренне заботился о нем.

Пока это тело не обратилось в прах, пока он мог каждый день видеть его… Мо Жань мог позволить себе думать, что Чу Ваньнин не умер.

Была ли это его безумная ненависть или извращенная любовь, но у него все еще было место, где он мог спрятаться от мира и отдохнуть душой.

Наступающий на бессмертных Император окончательно сошел с ума.

После смерти Чу Ваньнина он каждый день отправлялся в Павильон Алого Лотоса, чтобы посмотреть на труп. В первые дни его глаза метали злые молнии, а с губ лился яд. Он расхаживал перед мертвым телом и непрестанно ругал его:

— Чу Ваньнин, ты получил по заслугам! Всегда беспокоился обо всех людях, живущих в этом мире, но только не обо мне. Ты — лицемер! И ты называешь себя Учителем? Я был так слеп, когда выбрал тебя своим наставником! Ты — дрянь!

Спустя какое-то время он продолжал приходить сюда каждый день, чтобы снова и снова спрашивать:

— Почему ты так долго спишь? Когда проснешься? Я уже давно отпустил Сюэ Мэна. Твое тело практически пришло в норму. Давай, вставай!

Каждый раз, когда он вел подобные разговоры, слуги и весь двор лишь укреплялись в мысли, что император потерял чувство реальности и сошел с ума.

Его жену Сун Цютун также очень волновало это прогрессирующее сумасшествие. Женщина была очень напугана, поэтому однажды, воспользовавшись одним из редких спокойных дней, возлежа на подушке, обратилась к нему:

— А-Жань, мертвые не могут воскреснуть. Знаю, что ты тоскуешь, но…

— Тоскую?

— …

Сун Цютун как никто умела читать интонации и настроение императора. Все эти годы рядом с Мо Жанем она жила, словно ступая по тонкому льду. Стоило ей заметить, как от ее слов почернело лицо супруга, Сун Цютун поспешно замолчала и опустила взгляд:

— Я всего лишь недостойная женщина[100.2], которая сказала глупость.

— Нет, продолжай... — на этот раз Мо Жань не собирался отпускать ее так легко. Прищурившись, он сказал: — Выплюнув половину, зачем глотать остальное? Ты сказала, что я тоскую?

— Ваше величество…

В черных глазах Мо Жаня полыхнула молния. Внезапно он поднялся и, схватив Сун Цютун за тонкую шею, безжалостно выдернул из постели расслабленное после их соития тело.

В одно мгновение его лицо стало похоже на оскалившуюся морду свирепого хищника.

— Что значит: «мертвые не могут воскреснуть»? Кто умер? Кто должен воскреснуть? — Мо Жань сквозь зубы цедил каждое слово, пальцы на шее жертвы сжимались все сильнее. — Никто не умер, никто не желает никого возвращать к жизни, и никто здесь не тоскует!

Из последних сил борясь за свою жизнь, Сун Цютун смогла прохрипеть лишь:

— Павильон... Алого Лотоса...

Этих слов хватило, чтобы от охватившего его гнева глаза Мо Жаня налились кровью, а на его шее вздулись вены.

— В Павильоне Алого Лотоса только спящий[100.3] Чу Ваньнин! Думай, что говоришь! Вздумала в чем-то упрекать этого достопочтенного? Злобная тварь!

Сун Цютун, увидев, что он совсем забылся от ярости, внутренне вся съежилась от страха. Не понимая, что так только подстегивает безумие Мо Жаня, она, чуть повысив голос, попыталась достучаться до него:

— Ваше величество, человек, который лежит в Павильоне Алого Лотоса, давно умер. Но вы дни напролет проводите рядом с ним в этом месте... Как ваша скромная слуга может не волноваться?

Она очень хитро построила свою речь, скрыв свои истинные желания за искренней заботой о Мо Жане. Разве он мог бы обвинить ее в том, что она беспокоится о нем?

Мо Жань внимательно посмотрел на нее, его дыхание постепенно выровнялось. Со стороны казалось, что император прислушался к ее словам и больше не злится.

Немного помедлив, он спокойно сказал:

— Ты волнуешься за меня, я понял.

Сун Цютун вздохнула с облегчением:

— Эта скромная супруга желает вашему величеству только добра. Ради этого она готова положить свою жизнь. Вы такой глубоко чувствующий человек, но все же не стоит принимать все так близко к сердцу.

— В таком случае, по твоему мнению, что должен сделать этот достопочтенный?

— Эта недостойная женщина сболтнула лишнего, но лишь потому, что желает быть полезной вашему величеству. Эта женщина полагает, что надо назначить дату когда Чу... образцовый наставник Чу будет захоронен… Он уже мертв. Каждый раз видеть это лишенное души бренное тело очень болезненно для вашего величества.

— Что еще? Если тебе есть что сказать, сегодня можешь высказать все.

Сун Цютун увидела, что выражение его лица смягчилось, и у нее отлегло от сердца.

Она чуть прикрыла глаза и наклонила голову. Сун Цютун давно уже поняла, что так еще сильнее походит на Ши Минцзина, ведь она давно убедилась, что Ши Минцзин был слабым местом Мо Вэйюя. Хотя