Не больно…

Но как может быть не больно?!

Три тысячи ступеней он полз, таща его на себе... Как это может быть не больно?...

Чтобы поддержать в нем искру жизни, он израсходовал все свои духовные силы... Все, что у него осталось, по своей воле отдал ему… Как это может быть не больно?..

В прошлой жизни Чу Ваньнин получил такие же ранения, что и Ши Мэй, но, чтобы его ученик не страдал, ничего не сказал ему. Предпочел сделать вид, что ничего не испытывает к своим ученикам и поэтому бросил их… Как это может быть не больно?

В прошлой жизни рана Чу Ваньнина мало чем отличалась от травмы Ши Мэя. Было только одно отличие: он не жаловался. А так как он промолчал, Мо Жань так и не узнал о его ранении.

Тогда он яростно орал на Учителя, истово изливая на него свою безграничную ненависть, а потом швырнул на пол пельмешки, которые все еще не оправившийся от ран Чу Ваньнин слепил для него.

И тот кротко принял его гнев. Склонив голову, он подобрал их с пола, один за другим, чтобы выбросить.

Как? Это? Может? Быть? Не больно?..

Как может не болеть?!

Он вырвал сердце и душу Чу Ваньнина! Как это может не болеть?! Как может не…

Мо Жань больше не мог держаться. Он уговаривал себя сохранять самообладание и успокоиться, но с каждой секундой его тело дрожало все сильнее.

Ладно, пусть будет больно!

Уткнувшись лицом в ладони, он прокусил губу, с кровью глотая рвущийся из груди плач.

Потребовалось очень много времени, прежде, чем, пусть и с большим трудом, он все же смог взять себя в руки.

Подняв покрасневшие глаза, Мо Жань глубоко вздохнул и начал медленно спускаться вниз по бесчисленным ступеням.

Он не может сломаться.

— Дядя.

— Жань-эр, где ты был? Обязательно было доводить до того, чтобы твой дядя чуть не умер от беспокойства? А если бы с тобой что-то случилось, разве смог бы я снова взглянуть в лицо Юйхэну?

— Я поступил плохо, — ответил Мо Жань. — Мне не стоило заставлять дядю так волноваться.

Сюэ Чжэнъюн покачал головой. Не зная, что можно сказать, он просто похлопал Мо Жаня по плечу. Помолчав, он наконец сказал ему:

— Не нужно винить себя. Никто не виноват. Все же ты намного сильнее, чем этот ребенок Мэн-эр… эх…

Охрипшим голосом Мо Жань спросил:

— Как Сюэ Мэн?

— Болезнь не отступает, его все еще лихорадит. Сейчас он выпил лекарство и спит. Это и к лучшему, потому что когда просыпается, то начинает рыдать, и я не могу его успокоить, – было видно, что Сюэ Чжэнъюн очень устал и измотан. — Этот раскол Небес вызвал большой резонанс в мире совершенствующихся. Все большие духовные школы Верхнего Царства прислали людей, чтобы помочь нам с починкой границы с Призрачным Царством, а также, чтобы исследовать причины и последствия этого инцидента. Однако человек, что стоит за всем этим, действовал очень аккуратно и не оставил никаких следов. Цайде был полностью уничтожен в результате кровавой битвы, и у нас нет ни единой подсказки, что же там произошло.

Услышав эту новость, Мо Жань не был удивлен. Возможности этого человека определенно можно было назвать выдающимися и выходящими за пределы того, что они могли вообразить.

Может ли человек, который смог забрать жизнь Чу Ваньнина, так легко попасться?

— Какие планы у людей из Верхнего Царства?

— Они решили, что для обсуждения случившегося каждый орден отправит своих представителей на общий сбор, который пройдет на горе Линшань. Мне нужно отправляться уже завтра… но Мэн-эр все еще в таком состоянии…

Каждое его слово было чистой правдой. Случившееся в городке Цайде привело к гибели такого прославленного мастера[102.2], как Чу Ваньнин, и этот факт не мог быть проигнорирован орденами Верхнего Царства.

«Кто именно создал магическую формацию, способную прорвать Барьер между мирами? Для чего он это сделал? Что собирается предпринять дальше?»

Подобно стервятникам эти три вопроса кружили над головами людей, подспудно влияя на умы. Все хотели знать ответ, но даже после детального расследования, у них не было ни одной зацепки. Единственным выходом сейчас было объединиться и быть готовыми выступить единым фронтом против неизвестного врага.

Мо Жань сказал:

— Дядя, можете отправляться со спокойным сердцем. Я помогу тете позаботиться о делах ордена.

— Тогда ладно… ладно… эх… я так переживаю за вас всех...

Сюэ Чжэнъюн уехал. Сюэ Мэн днями напролет пребывал в прострации, поэтому дела ордена легли на плечи Мо Жаня.

Мо Жань с головой погрузился в бумажную работу, не давая себе ни минуты отдыха. Если бы у него появилось время на другие мысли, скорее всего, горе и душевная боль в одно мгновение окончательно бы затянули его в бездну, где уже томилась его наполовину разрушенная душа. Чтобы избавиться от вины и мучительных сожалений, он, не поднимая головы, сутками напролет трудился во благо ордена.

Когда граница смертного мира и Преисподней была прорвана, в мир хлынула разрушительная энергия инь, пробудившая до поры спавшую древнюю нечисть. Многие демоны, вернувшись в мир людей, оседлали ветер перемен, и с удвоенной силой принялись творить зло. За короткое время на Пик Сышэн поступило так много прошений о помощи, что гора из них грозила погрести под собой Мо Жаня. Забыв о еде и отдыхе, теперь он приходил в Зал Даньсинь с первыми лучами солнца, а уходил сильно за полночь, лишь ради того, чтобы дать короткий отдых телу.

Однако, даже сейчас, когда он утопал в безбрежном океане свитков, всегда находилось что-то, что напоминало ему о Чу Ваньнине.

«…наши посевы полностью уничтожены возродившимся демоническим фениксом. Он постоянно совершает набеги на наше поселение, в котором проживает восемьдесят две семьи, большей частью старики и дети. К счастью, созданный благородным старейшиной вашего ордена Ночной Страж может временно противостоять злому демону, но это не является окончательным решением нашей проблемы. Обращаемся с просьбой…»

Утопая в оплывшем воске, пламя свечи вспыхнуло снопом искр, и словно фейерверк взорвался перед глазами Мо Жаня.

К нему только-только начало возвращаться душевное спокойствие, и вот это письмо опять свело на нет все его попытки сохранить самообладание. Развернув письмо, он долго смотрел в него, не видя строк. Пальцы машинально ласкали строчку, в которой было написано про Ночного Стража. Этих двух слов хватило, чтобы всколыхнуть в его памяти воспоминания о том времени в