Танькин отец несколько лет назад известным ювелиром был. Это потом у него магазин появился. А мастерская так и до сих пор осталась. Прямо при магазине. Он иногда в ней душу отводит. Ну, расслабляется, что ли. Его работы почти на всех престижных выставках можно увидеть!

– А это при чем?!

– Ну…

Гришка таинственно зажмурился и бросил быстрый взгляд на слегка ошеломленную Леру.

– Может, в той коробочке его изделия за рубеж переправлялись? Контрабандой? Здорово бы, а? Я о чем-то в этом роде недавно читал. Классно написано, знаете ли! Колье из изумрудов, например…

Гена скривился:

– Опять твои детективчики! Скоро совсем с ними свихнешься!

– Свихнешься? – оскорбился Гришка. – Тогда ТЫ объясни, что происходит! По-твоему, все эти ограбления – случайность?!

– Все может быть! В конце концов, никто из нас ту коробку не брал!

– Само собой. Да и кто мог знать, что там вместо конфет поделки Танькиного отца? – заметил Титов. – Чушь какая-то!

Ребята немного помолчали, и Гена хмуро добавил:

– К тому же, если Гришка прав, почему тогда прицепились к Иванову? Он же пострадавший! Получается, хотел мужичок подзаработать лишних деньжат, а поделки-то его: тю-тю!

Гришка озадаченно похлопал ресницами и признал:

– Тут ты прав. Что-то я не додумал.

Жека пожал плечами:

– Но почему они привязались к нам? Думаете, из-за коробки?

Гена сердито пробормотал:

– А из-за чего еще? Смотри, как совпало: ее притаскивают как раз тогда, когда мы там ошиваемся. Передают почему-то Лерке для Таниного отца. Ни о чем толком не предупреждают. Поэтому конфеты не прячут, а спокойно выставляют на общий стол. А потом они пропадают. Ну, о чем передавшие должны думать? Вариант первый: коробку заныкал сам Иванов. Он единственный мог знать, что в ней. Вариант второй: ее слямзил кто-то из нас. По наводке. Или, скорее всего, случайно. Еще неизвестно, что там за письмо! Вот и ищут вслепую.

– И кому это понадобилось ее брать?!

И тут на подоконнике всхлипнула забытая мальчишками Лера:

– Мне-е…

И зарыдала уже взахлеб.

Несколько долгих секунд все ошеломленно молчали, пытаясь хоть как-то переварить услышанное. Засуетились, заскулили псы, пытаясь добраться до залитой слезами физиономии своей хозяйки и утешить ее.

Ванька, орошаемый солеными каплями, нахохлился и раскрыл было клюв, собираясь высказаться. Но сделал героическое усилие и сдержался. Потому что вовремя увидел своего недавнего мучителя.

Покрасневший Гришка показал приятелям огромный кулак и извлек из кармана джинсов сомнительной чистоты носовой платок. Бесцеремонно оттеснил растерявшихся собак в сторону и захлопотал вокруг девочки, озабоченно приговаривая:

– Ну и что? Ну и скушала конфетки, что ж тут такого? Для этого они и куплены были, правда, ребята? Значит, они тут не при чем, это даже хорошо.

Совершенно деморализованные Гена с Жекой наблюдали за обычно грубоватым приятелем. Клоп с Ральфом вывесили наружу длинные языки. Ванька озадаченно притих. Лера в полной тишине провыла:

– Я их не е-ела!

Ребята непонимающе переглянулись. Гришкин кулак стал еще огромнее и ткнулся прямиком в нос сунувшегося было к девочке злющему Генке. Завьялов нежно промокнул Лерины мокрые щеки и вкрадчиво пропел:

– Не ела? А где тогда они?

– Не зна-аю!

– Как не знаешь?! – заорал не выдержавший такого напряжения Гена. – Стащила целую коробку и теперь не знаешь, где она?!

– Не зна-аю… – прорыдала Лера.

И подняла на него припухшие, покрасневшие глаза. С длинных, пушистых ресниц каплями росы срывались слезинки. Пухлые губки дрожали.

Гришка крякнул и как пушинку отбросил настырного Генку в сторону. Черный терьер восхищенно выдохнул. Клоп опасливо отодвинулся. Ванька раззявил клюв: ему понравилось.

– Так! – грозно прорычал Завьялов. – Девчонку оставляем в покое! Ясно, нет? Коробка «Птичьего молока» – еще не преступление! Нужно просто прикинуть, где она сейчас!

Худенький Генка с невольным восхищением проворчал:

– Ну ты и бугай!

А трусоватый Женька Титов, уважительно поглядывая на разошедшегося вдруг одноклассника, осторожно заметил:

– О чем думать-то? Пусть Лера успокоится и хоть что-нибудь нам расскажет.

Его предложение показалось резонным, и все вопросительно посмотрели на сурового Гришку. Тот изрек:

– Будем ждать.

* * *

Минут через пятнадцать, тяжело вздыхая и вытирая слезы Гришкиным платком, Лера начала каяться, подробно пересказывая недавние события. Все слушали ее горячечный бред, как великие откровения. Гена, правда, временами порывался вмешаться, но Завьялов был по меньшей мере раза в два тяжелее!

Потом началось следствие, и тут роли незаметно поменялись. Гришка с Женькой прилично уступали в сообразительности рыжему однокласснику и поэтому оказались оттеснены на второй план. Там же топтались в зрителях растерянные собаки. Теперь разбирались между собой новые родственники.

– Девушка?

Лера машинально потащила в рот кончик длинной пряди и на секунду задумалась. Потом неохотно произнесла:

– Ну, девушка как девушка. Красивая. Одета, пожалуй, стильно.

– А подробнее? – почти профессионально вел допрос брат.

– Волосы светлые. Глаза, кажется, голубые. Высокая. Ну, с Таню ростом.

Лера уставилась куда-то в потолок и вдруг воскликнула:

– Ах да! Родинка! Точно. На щеке родинка! И, знаете, такая забавная… форма – сердечком!

И Лера изобразила пальцем в воздухе огромнейших размеров сердце.

Ребята надолго замолчали, переваривая информацию. Гена спросил:

– Вспомни-ка точно: что она говорила?

– Говорила? Да ничего не говорила. Спросила: квартира Ивановых? Я кивнула. Потом… потом отца спросила. Дома, мол? Потом, по-моему, мать. Или нет… Кого-то из взрослых. Я говорю: нет никого. Может, передать что? Она… ну… она не согласилась и к лифту пошла. А я… я дверь закрывать стала. Тогда она вдруг вернулась и пакет мне протягивает: отцу передашь? А мне-то что? Я взяла. Думаю: Тане сейчас отдам…

– А что же ты сразу Таньку не пригласила? – угрюмо поинтересовался Гена.

– Не знаю, – вздохнула девочка. – Если бы она ее спросила… А так… Вы же танцевали, что я вам мешать буду?

– Дальше что? – не выдержал Женька.

– А ничего. Я в пакет заглянула. Смотрю, там две коробки конфет. Ну, обычных. Таких же, как в комнате на столе. Зачем, думаю, они Таниному отцу? Решила: он их ко дню рождению заказал, только принесли поздно.

Лера подняла глаза на Генку:

– Я на всякий случай Тане так и сказала: вот эти коробки твоему отцу какая-то женщина передала! Куда их? А она велела на стол бросить. Ну, к другим. Я и бросила.

– Не останавливайся, – сурово проворчал брат, – рассказывай, как коробка у тебя оказалась!

Лера вспыхнула и послушно продолжила:

– Как оказалась? Ну, я вижу: все по парам разбились, я только мешать буду (Гришка покраснел) и ушла в библиотеку. Там журналов разных – тьма. Я их смотрела-смотрела и заснула. Меня телефон разбудил. Леля звонила…

Женька вопросительно приподнял брови, и Гена отрывисто пояснил:

– Мать