результате большинство игорных домов расположились на протяжении двух кварталов центральной части Рэндольф Стрит, между Стэйт и Кларк Стрит. Этот район стали называть «Спусковым крючком». Здесь часто затевались стычки между вспыльчивыми игроками. Обычно они использовали автоматический кольт, который делал семь выстрелов при одном нажатии на спусковой крючок.

В городе было три злачных района, самый крупный из которых примыкал к деловому центру, расположенному на юге. В Чикаго существовал закон, запрещающий проституцию, но власти закрывали глаза на существование отдельных кварталов красных фонарей[17], считая их неизбежным злом.

Между тем, действующие постановления позволяли полиции закрывать притоны, которые выходили из повиновения.

Чикаго был не единственным большим городом, который мирился с существованием районов греха и порока. Исследование 1870-х годов показало, что подобные изолированные кварталы существовали в семидесяти семи городах. Власти простодушно считали, что поскольку мужчине свойственна похоть, то пусть лучше он пойдет в публичный дом, чем будет насиловать честных женщин. Примечательно то, что публичные дома предоставляли свои услуги в то время, которое мы называем пуританской викторианской эпохой, когда у женщин было не тело, а «формы», а слово из трех букв звучало только в барах самого низкого пошиба.

После завершения помпезной Всеамериканской выставки мэр Гаррисон был убит помешавшимся кандидатом на должность хозяина города. Четыре года спустя его сын, Картер Дж. Гаррисон II, был избран в Городской Совет. Он также избирался на должность главы города пять сроков подряд. Подобное пребывание на посту мэра сначала отца, а потом сына, не имеет аналогов в истории США.

При решении проблем с притонами сын следовал примеру отца. Однако рост города внес в его планы некоторые коррективы. Территория района Луп и близлежащие участки потребовались для развития законного бизнеса.

Игроков выгнали из «Спускового крючка», хозяйки домов терпимости лишились своих владений на южной окраине района. Эта часть города была местом пересадки для служащих, работающих в центре. Между тем, в ряды офисных работников вливалось все больше женщин. Чистенькие, благонравные девушки испытывали шок при виде голых куртизанок, которые появлялись в окнах борделей, заманивая клиентов.

Проституток выселили в квартал красных фонарей, расположенный немного южнее. Приблизительно в то же время Саут Сайд Леви переполнили хозяйки борделей и проститутки с Вест Сайда. Фрэнки Райт привезла с собой книжный шкаф с двадцатью непрочитанными книгами. Благодаря этим книгам публичный дом Фрэнки называли «Библиотекой», и она хотела сохранить это солидное название на новом месте. Китти Плант искала дом с конюшней. У нее были два пони, которые играли мужские роли в ее цирковых представлениях.

Миграция была столь велика, что часть притонов осела во Втором округе. Джон Кулин и Майкл Кенна, олдермены от Первого округа, были обеспокоены тем, что все злачные заведения оказались на их территории. По ряду причин их коллеги из Городского Совета расширили южные границы Первого округа с 12 до 31 Улицы. В результате образовался самый большой в стране квартал красных фонарей.

Джонни Торрио поддерживал тесные связи с обоими олдерменами, сначала как помощник, а затем — в качестве их босса.

Кулина называли Джон Цирюльник. Когда-то он работал банщиком в турецких банях. Рослый, веселый парень с густыми, каштановыми усами, он имел славу городского франта, пестрого и яркого, как какаду. Он носил белые шелковые рубашки и темно-малиновый жилет; другой его костюм состоял из фрака цвета бильярдного сукна, лилового жилета, сиреневых брюк, розовых шелковых перчаток и шелкового цилиндра.

Весь опыт политической жизни, на котором держалась эта парочка, принадлежал Майклу Кенна. Контрастируя с шутом Кулином, он был угрюмым, с печальным взглядом и злым языком. По его одежде казалось, что он в любую минуту готов участвовать в похоронной процессии. Его в шутку называли «Коротышкой». Когда он работал разносчиком газет, кто-то обратился к нему: «Эй, коротышка!» Поскольку с тех пор он ненамного вырос, прозвище намертво прилипло к нему.

В Чикаго приближались выборы; бродяги и проститутки, катившиеся по наклонной плоскости, воспрянули духом и заспешили в Первый округ. Кенна размещал их в ночлежках, кормил, поил и посылал по нескольку раз в избирательные пункты (более сорока лет пара Кенна-Кулин была непобедима). Когда в 1897 году начальство Первого округа посетило Нью-Йорк, чикагские газеты писали, что лидеры Таммани сидели рядом с Кенна. В этих статьях чувствовались горделивые нотки. Патриоты Чикаго были в восторге оттого, что их шельмецы получили признание в верхах.

В частной жизни оба были пуританами. Они не курили, не пили и не ходили к распутным женщинам. Оба женились на подругах детства. В обоих случаях брачные союзы прекратила смерть жены. Цирюльнику принадлежал салун «Серебряный доллар» на пересечении Мэдисон Стрит и ЛаСаль, а Коротышке — кабак под названием «Биржа труда» на перекрестке Кларк и Ван Барен. Бандиты, игроки и теневые политики опекали эти бары; женщины туда не допускались.

Ежегодный бал Первого округа был очередным проектом по выуживанию денег. «Трибьюн» в статье, посвященной балу 1904 года, отзывалась об особенностях этого собрания следующим образом: «Если бы ураган разрушил „Колизей“, то в Чикаго не осталось бы ни одного домушника, пьяницы, бандита, взломщика, наркомана и блудницы».

Компания девиц мадам Виктории Шоу посетила музыкальную комедию «Черный жулик» в театре МакВиккера. Девушкам поправились костюмы актеров, и они подготовили себе похожие одеяния для бала Первого округа. Они представили на всеобщее обозрение изношенные блузки, трико и шелковые чулки, доходящие до бедер. Оскорбленный олдермен Кулин отправил их переодеваться назад в публичный дом. Некоторое время спустя он убедил городской совет запретить продажу известной картины с изображением обнаженной купающейся нимфы под названием «Утро в сентябре».

Отстаивая принципы изоляции, Кенна сказал в одном из своих немногочисленных интервью газетчикам: «Женщины должны находиться в определенном месте, где они не мешают честным жителям. Их нужно держать подальше от жилых районов». Потом он добавил от себя: «Я сам никогда не войду в дом, где находятся эти женщины». «И я тоже», — сказал Джон Цирюльник.

Этой парочке, очевидно, требовался постоянный менеджер, кто-нибудь, кто бы смог без отвращения посещать злачные места и собирать с них подати.

Начало карьеры Джима Колозимо было очень похоже на биографию Торрио. Он родился в Палермо, на Сицилии, однако, когда ему исполнился год, его перевезли в Штаты, в Первый округ. Ему не удалось пойти в школу. В восемь лет он уже работал чистильщиком сапог, обслуживающим клиентов в салуне Коротышки.

Он был остроумным, сообразительным парнишкой, и Коротышка, который вовсе не был таким желчным, каким казался, проникся к нему дружескими чувствами. Он устроил Джима работать дворником. Смышленый парень высматривал иммигрантов,