почему это так прекрасно…

Меня даже не смущает, что он до сих пор в пальто.

Слишком нужными кажутся эти губы, что так настойчиво врезаются в мой рот.

Он что, совсем свихнулся?

А я?

Мы оба, да…

Такие дураки, что позволяем друг другу пойти дальше.

Он мне — стянуть с него пальто и шарф, отбросив их прямо на пол.

Я ему — подхватить себя за попу и отнести на бабушкин диван.

— Подожди… — Шепчу, отрываясь, пытаясь дышать и не захлебнуться эмоциями.

— Поль… — Пользуясь моментом, исследует губами мою шею и ключицы. — Пошли всё на хрен. Давай потом поговорим.

Как ёмко.

Мне бы эту уверенность.

Последние остатки разума растворяются, когда его ладони освобождают верх моего тела от домашней футболки.

— Зачем ты это всё прятала? — Тут же возмущается Слон. — Чтобы я с ума сходил?

Это нелогично, то, что он говорит, но я не в состоянии думать.

Евгений Дмитриевич замутнённым взглядом рассматривает мою часто вздымающуюся небольшую грудь и опускается, чтобы прижаться губами к шее. Он водит по ней, чуть прихватывая кожу, шумно дышит в ухо, рукой фиксируя мне голову, а большим пальцем гладя по щеке.

У меня сейчас мозг взорвётся от ощущений, но я понимаю, что это нехорошо.

В смысле, та Полина, которую знает шеф, наверняка бы сейчас растаяла и позволила ему зайти так далеко, как захочет…

Может, поломалась бы для вида…

Но я-то!

У меня же парень…

Чёрт, как он целуется-то, боже, вообще преступление так обращаться с девушками!

У меня же работа…

Как ему удалось так ловко пробраться рукой под джинсы?

Мать всех матерей, помоги же мне, уже на последнем честном слове держусь…

Вот тут. Пора.

С усилием толкаю в грудь, отодвигая мужчину на безопасное расстояние. Извиваясь, вылезаю из-под него, пользуясь замешательством. И вот теперь…

— ААААААААА! — Возглас получается очень внушительный, такой, что у шефа глаза почти вылезают из орбит.

— Чего ты орёшь?!

Он соскакивает с дивана вслед за мной и останавливается напротив, раскинув руки.

— Полина, мать твою! Что происходит?!

— Уходите сейчас же! — Невозмутимо складываю руки на груди.

Не очень сподручно выгонять мужчину, стоя напротив него в одном лифчике, но деваться некуда.

— Я не понимаю тебя. — Сокрушённо выдыхает, снова разводя руками.

В ответ молчу, пытаясь продырявить его уничтожающим взглядом.

— Слушай… — Он хватается за переносицу и прикрывает глаза. — Давай я объясню тебе расклад, дорогая.

Его глаза снова пристально смотрят в мои, и в груди невыносимо жжёт от понимания, что ситуация будет не в мою пользу в любом случае.

— Либо ты сейчас возвращаешься ко мне, и мы продолжаем с того места, где остановились… либо завтра приходишь с написанным заявлением и убираешься подальше с моих глаз, без отработки.

Сглатываю.

Как можно ставить такой выбор вообще?

И куда делся тот Евгений Дмитриевич, которого я знала?

Этот мужчина кажется совсем другим, и я подавляю жгучее желание запрыгнуть на него с разбега обезьянкой и никогда в жизни больше не отпускать.

— Уходите.

Мой голос хрипит, а в висок стреляет одна только мысль, что это уже сейчас совсем не о работе, и не о моём парне, тёте Свете или покойной бабуле.

Это о нём и обо мне.

И он ставит условие, зная, что я не останусь в его офисе ни на минуту, после того, как подпишет заявление. И я отвечаю отказом, потому что, если уступлю, просто не смогу себя потом уважать.

— Уверена?

В ответ снова молчу.

Пусть уходит на все четыре стороны и больше не мучает меня своим существованием!

— Завтра в девять жду тебя у себя в кабинете. — Его голос не лучше моего. Мы оба, видимо, в этот момент ощущаем потерю.

Он нарочито медленно надевает пальто и набрасывает на шею шарф.

Евгений Дмитриевич проходит мимо меня, чуть не задев плечом, и через пару минут раздаётся оглушающий хлопок входной двери.

Дрожащими пальцами поднимаю с пола футболку и напяливаю её на себя.

Всё должно было пойти совсем не так!

Мы не должны были оказаться на одном диване, а его язык не должен был хозяйничать у меня во рту.

Тот невинный, почти целомудренный поцелуй должен был оттолкнуть его и вызвать страх перед неадекватной сотрудницей.

Почему у него вообще возникло желание меня поцеловать, а потом ещё и пойти дальше?

И что было бы, если бы я не остановила?..

Падаю лицом в подушку, игнорируя сообщения от Ильи. Я ему обещала объяснить своё внезапное исчезновение. Потом. Всё завтра.

Мне нужно подумать.

Выработать новую стратегию.

Если меня завтра уволят, я не доделаю задание, а для меня этот заказ уже просто дело принципа.

Поэтому нужно заткнуть свою обиду и так некстати разыгравшиеся чувства куда-подальше.

Только до сих пор почему-то покалывает кончики пальцев. И тело всё никак не хочет отпускать озноб, какого никогда со мной раньше не было.

Глава 10

Евгений

— Ты что, всё-таки уволил Полинку?

Соня врывается ко мне в кабинет, практически вынося дверь, будто это не я начальник, а она.

— Слон, что ты творишь? Хорошая же девочка! Да ещё и накануне корпоратива!

— Сонь, успокойся, пожалуйста. — Всё же, разбаловал я своих работников, вообще ни во что меня не ставят…

— Нет, ну ты изверг что ли? Она там горькими слезами обливается, трясётся вся, я ей валерьянки дала, может так успокоится хоть. Что случилось-то?

— За ней серьёзный косяк. Заказ, который должен был поехать в Нижний, отправила в Ростов. Теперь, чтобы вернуть всё на место, потребуются лишние вложения и время. Я и так сегодня еле договорился с заказчиками.

Юрист уже не так категорически настроена меня линчевать, опускает плечи и садится на стул.

Я и сам сегодня был в полном шоке, когда обнаружил, как меня подставила любимая всеми Платонова.

— Но как же так… — Соня всё не сдаётся. — Ну, это же не повод, чтобы увольнять сразу! С кем не бывает? У нас что ли никогда косяков не было? Помнишь Лаврентьева: восемнадцать раз ему договор переделывали!

— Я дал Полине Сергеевне шанс исправиться, она им воспользоваться не захотела.

— То есть, она сама уволилась?

— Совершенно верно.

И вот мне не стыдно. Нет.

Ни за маленькую ложь, ни за само увольнение.

Потому что она сама выбрала такое решение.

Платонова появилась на пороге моего кабинета ровно в девять.

Пунктуальная зараза.

Я всю ночь не спал, пытаясь разгадать её загадку, но так ни к чему и не пришёл, в общем-то.

Вдобавок был зол на себя. За то,