Сдернув с вешалки полотенце с монограммой, она начала рассеянно вытирать руки, и в этот момент поняла, что ее так беспокоило.

Джавид пригласил своих бывших на свою… на их свадьбу.

Означало ли это, что на время брака, по расчету или нет, он не был намерен прекращать свои сексуальные связи на стороне? Почему, о, почему она не настояла на этом разговоре?

Но что она могла ему сказать?

Что она запретит ему это делать? Что она позволит это, если он будет осторожен?

Почувствовав приступ гнева, она отбросила полотенце, а затем, не в силах смотреть на себя в зеркало, развернулась к выходу.

Только чтобы увидеть, как объект ее мыслей заходит внутрь. Ошеломленная, она наблюдала, как Джавид закрыл дверь, решительно повернул засов, а затем прислонился к стене, скрестив руки на груди. Его глаза были прикованы к ней.

— Что ты здесь делаешь? — возмущенно воскликнула она. Как он вообще узнал, что она здесь? Неужели Фаиза сказала ему?

— Если ты сомневаешься в лояльности своей помощницы, то напрасно, — ответил он.

Она почувствовала облегчение.

— Ты не сказал, что ты здесь делаешь. На случай, если это не очевидно, я занята.

Его взгляд скользнул по ее телу, затем поднялся к ее лицу.

— Я вижу. Ты занята тем, что плюешься кислотой и сжимаешь руки в кулаки, потому что… — Он не закончил фразу, предоставив ей возможность ответить.

Она хотела выдвинуть против него дюжину обвинений прямо сейчас.

— Ты пригласил своих любовниц на мою свадьбу?

На миг она поняла, каково это — удивить невозмутимого короля Рияла. Он резко выпрямился и уронил руки.

— Прошу прощения?

— Ты меня достаточно хорошо слышал, — отрезала она. — Я насчитала их троих, они пьют шампанское и наслаждаются праздником. Тебе не стыдно?

Он пожал плечами, и этот жест возмутил ее.

— Не в этом случае, женушка.

Отсутствие раскаяния накрыло ее красным туманом. Анаис впервые в жизни захотела причинить другому физический вред. Ей хотелось ударить его в грудь и вцепиться ногтями в лицо. Одного этого желания было достаточно, чтобы она поняла, что ей пора остановиться.

Она заставила себя кивнуть.

— Отлично. В таком случае я обязательно попрошу Фаизу пригласить моих бывших, когда будет следующее государственное…

Он сделал несколько быстрых шагов ей навстречу. Она отпрянула назад и оказалась прижатой спиной к стене. Его ладони уперлись в стену по обе стороны от ее головы, его тело удерживало ее, не прикасаясь к ней.

— Скажи это еще раз, — потребовал Джавид.

— Ты все время просишь меня повторить. Вы плохо слышите, ваше величество?

— Я думал, ты фригидна, когда мы впервые встретились. Я рад видеть, что все это было игрой.

Ей удалось усмехнуться, ее собственные губы изогнулись в безразличной улыбке.

— Думай, что хочешь. Мне плевать…

Остальные слова застряли у нее в горле, когда его губы коснулись ее губ.

Этот поцелуй был далеко не таким дразнящим или вежливым, как тот, что был в соборе.

С самого первого прикосновения Джавид вложил в поцелуй всю свою страсть.

Анаис — вопреки здравому смыслу, но совершенно беспомощная — позволила ему продолжить и застонала от наслаждения.

В этот момент она не могла и пальцем пошевелить, чтобы что-то изменить, даже если от этого зависела ее жизнь. Она хотела, чтобы эти горячие, умелые губы закрыли ее от внешнего мира. Ее руки прильнули к его широким плечам.

Очертание его возбужденного члена вызвало у нее еще один стон, еще одно настойчивое прикосновение ее пальцев к его волосам, пьянящее чувство силы, когда он сам застонал от удовольствия.

Но именно это удовольствие… это смутное предупреждение о том, что она по его правилам… что это еще один его трофей, окончательно вернуло ее к реальности.

Она проигнорировала сопротивление своего тела, уперла кулаки ему в плечи и оттолкнула его назад.

— Нет!

Он мгновенно отстранился, и Анаис отчаянно пожелала вернуть божественное ощущение его тела. Она могла бы остановить поцелуй, но она не могла избежать его злобного взгляда.

— Вот, — выдохнул он, в его голосе звучали желание и торжество. — Вот это больше похоже на правду.

Она судорожно вздохнула.

— Больше похоже на что?

— На наш первый поцелуй.

— О чем ты говоришь? Ты поцеловал меня после того, как мы обменялись клятвами.

Он делал рукой пренебрежительное движение, которое одновременно раздражало и очаровывало.

— Это было для фотографов, а не настоящий поцелуй.

Его взгляд пробежал по ее лицу.

— Теперь ты выглядишь так, будто тебя правильно поцеловали. В отличие от той целомудренной чепухи, которую я едва почувствовал на церемонии.

Он едва это почувствовал? Когда ее губы все еще покалывало после того малейшего прикосновения?

— Если это твой способ уклониться от темы, которую мы обсуждаем, то он не работает.

Он поднял одну бровь, его взгляд снова слишком долго задержался на ее губах.

— Если бы я пытался уклониться, моя дорогая, ты бы знала об этом. — Выражение его лица стало жестким и очень серьезным. — Эти женщины — часть моего прошлого, но, если бы я не пригласил их, это вызвало бы больше политической головной боли, чем несколько минут твоего дискомфорта.

Анаис смотрела настороженно и немного ошеломленно, как он поднял руку и провел пальцами по ее разгоряченной щеке.

— И за это я должен просить у тебя прощения. И твоего снисхождения. Нам могут понадобиться некоторые из этих фигур когда-нибудь в будущем, чтобы помочь нам в государственных делах, так что лучше держать их при себе.

Анаис точно не знала, была ли она больше ошеломлена его признанием, его извинениями или словом «нам», так естественно сорвавшимся с его губ.

Она открыла рот, чтобы ответить, но слов не было. И возможно, именно в этот момент она поняла, что имеет дело с профессионалом.

Рука Джавида скользнула вниз по ее шее, руке и запястью и остановилась на ее талии.

— А теперь вернемся к актуальной теме. Будь очень осторожна со своими угрозами. Не путай сильный, но мимолетный аппетит с беспорядочными половыми связями.

Его рука крепче сжала ее талию. Не настолько, чтобы оставить синяк, но достаточно, чтобы привлечь ее внимание. Как будто она еще не была беспредельно восхищена.

— Прошлые любовники исключены из твоей жизни. Навсегда.

— Дай угадаю. Здесь ты устанавливаешь правила, согласно которым ты наслаждаешься своими внебрачными связями, в то время как я должна страдать…

— Страдать? Что ж, дорогая, это звучит так, будто тебе не все равно.

— Я беспокоюсь так же сильно, как и ты.

Что-то мелькнуло в его глазах, дикое и первобытное. Но затем в их тесное, бурное пространство просочились