Я опустила глаза и отшатнулась, поняв, что стою почти на клумбе.

— Извините... Так... Вы мне поможете? Поможете уехать отсюда?

— Отсюда не уехать. Сама ж, поди, всё знаешь.

— Должен же быть способ...

— Может и должен. Да только нет его, — равнодушно ответила старуха, оборвав последние ниточки, за которые я цеплялась.

К глазам снова подступали слезы. Я беззвучно сотрясалась, давя их в себе и не позволяя разреветься.

— Ну как же... Ведь я же... Я должна вернуться...

Бабка вдруг вскинула голову, с прищуром посмотрела на меня и подошла, не сводя глаз с моего лица. Подойдя вплотную, нагнулась и зрачки её расширились, почти полностью поглотив зеленую радужку.

— Иди-ка ты, Дарëна, домой. А подружка твоя позже придет.

Даша переступила с ноги на ногу, а Нюра сказала строже:

— Иди, говорю. Не трону я твою Женьку.

Как только девушка покинула двор, старуха махнула мне рукой.

— Зайди в избу. Чую, разговор у нас будет долгий.

Внутри зашевелилась тревога. Сердце отбивало в груди сумасшедший ритм, но противиться женщине я не посмела.

— Садись, — скомандовала она и указала мне костлявым пальцем на лавку у стола.

Я села. Она поставила передо мной чашку с каким-то мутным напитком и, видя мою нерешительность, с раздражением буркнула:

— Не бойся, не отрава. Пей.

Напиток, который внешне напоминал скорее воду из лужи, на вкус был приятным, похожим на кофе. Нюра уселась напротив меня и сказала хмуро:

— Ты не местная.

— Да... Я не из вашей деревни.

— Не из нашей. И не из нашего мира. В твоем дома каменные, высокие, и железные телеги на четырёх колесах сами ездят, — выждав паузу, продолжила. — Как сюда попала, знаешь?

— Только предполагаю...

Я рассказала ей все, как на духу. Про печатную машинку, удар головой о стол и чудесное перемещение во двор Дарëны. Рассказала о своём даре слышать и понимать животных. Старуха слушала мои слова так, будто ничего необычного в них не было. Когда я закончила, она спокойно кивнула.

— Стало быть, ты не хотела сюда попасть?

— Нет. Конечно, нет.

— Дай сюда, — она забрала у меня из рук пустую чашку и принялась рассматривать узоры на дне, нарисованные чем-то вроде кофейной гущи. Нахмурилась сильнее. Наклонилась, всмотрелась пристальнее и вздрогнула. Впервые за недолгое знакомство я разглядела на её лице испуг.

— Домой тебе надо, милая. И поскорее.

Бабка поднялась на ноги, открыла сундук в углу, из него вытащила сундучок поменьше и, откинув крышку, достала оттуда мешочек.

— Что? Что вы увидели? — спросила я еле слышно. Стук моего перепуганного сердца сейчас и то звучал громче.

— Гибель. Смерть страшную, кровавую. Уходи, пока не поздно.

Успокоила, называется. Так себе психолог, я вам скажу.

— Я... Умру?

Она ещё порылась в своей сокровищнице, достала из неё сверток. Подошла ко мне, сунула мне все это в дрожащие руки и сказала твердо:

— Коли сделаешь так, как я скажу, вернешься домой целой и невредимой. А если нет...

— Я всё сделаю! Всё всё!

— Это, — она подняла сверток. — Карта. По ней дойдешь до Зеленого холма. Там живёт колдун, Добромир. Скажешь, что от меня, карту покажешь, а уж он тебя домой переправит.

— А вы не можете?

— Чтобы такие дела совершать, трава нужна особая. Здесь такая не растет. Это, — потрепала пальцами мешочек перед моим лицом. — Чтобы через лес пройти. Насыпь семян на ладошку, бросай себе под ноги и иди. Лес сам перед тобою расступится. Где мельница, знаешь?

— Знаю.

— Ночью, перед рассветом туда придешь, к самому лесу, и все сделаешь. Да смотри, до первых петухов успей. Не успеешь, останешься здесь — один у меня такой мешочек остался. Тогда и сама погибнешь и других за собой потянешь. Бойня будет страшная, кровавая. А ты в самом центре её окажешься.

— Мамочки... — тихо шепнула я, неживая.

— Да смотри, никому ни слова. С собой никого не бери и о том, что сказала тебе — молчи. Иначе всех погубишь.

— Х-хорошо. Я поняла.

— Ступай, милая.

Я поднялась из-за стола, переставляла одну за одной ватные ноги и продвигалась к выходу.

— Подожди, — остановила меня Нюра, выудила из сундучка бутылëк и протянула мне. — Вот ещё, держи. На всякий случай. Снадобье специальное. Любому язык развяжет. Две капли добавь в напиток и спрашивай. Только не переборщи, а то всякое может случиться.

— Спасибо вам.

Старуха долго смотрела мне вслед, пока за изгибом дороги не скрылся её дом и двор с цветами. Прийти в себя не получалось очень долго. Я шла по дороге, крепко сжимая в руках данные мне бабой Нюрой вещи, и пыталась переварить все, что услышала. Мне было страшно. Очень. Так, что зубы сводило.

Но самое главное, что теперь у меня в руках был ключ к спасению. Осталось только выполнить все безукоризненно. И молчать. Пусть Дарëна хоть пытает меня, ни слова не скажу. Ради её же блага. Блага её семьи, всей деревни и моего собственного. В темном тоннеле, по которому я пробиралась все эти дни, наконец, забрежжил лучик света.

— Я выберусь. Вернусь домой. Должна вернуться.

Расправив плечи, я твёрже зашагала вперёд. Должна вернуться. И вернусь. Во что бы то ни стало.

Сложно сказать, сколько времени я провела в доме у старухи. Мне казалось, не больше получаса, но послеполуденные тени говорили, что гораздо дольше

До дома Дарëны я тоже дошла не быстро. Во-первых, до него было далеко. А во-вторых, даже будучи вдохновленной надеждой выбраться отсюда, все равно ощущала одеревеневшие от паники мышцы, а в голове крупной надписью мигали слова бабы Нюры: «Гибель». Тряхнула головой, выбрасывая из неё дурные мысли, но они упрямо возвращались обратно в черепушку. «Бойня будет страшная, кровавая. А ты в самом центре её окажешься» — тут же проплыли перед глазами картинки из школьных учебников о Второй мировой войне. Дрожь пробежала по спине.