называть каждую группу собственым именем и не использовать общего термина. В этой книге речь идет прежде всего об армянах, потому что я опиралась в первую очередь на связанные с ними источники. Это не означает, что те же законы и дискриминационные настроения не касались также других групп. Иногда действительно жертвами становились только армяне, иногда – нет. Однако мне просто не хватило необходимого материала для разговора о каждой отдельной группе. К тому же я не уверена, что можно создать общий портрет дискриминируемых групп, поскольку даже юридические положения, унаследованные от Османской империи, приводили в разных случаях к совершенно разным результатам.

Формирование армянской диаспоры после 1915 г. – это результат геноцида. Поэтому нет категориальной разницы между выжившими армянами в Малатье, Орду или Глендейле, а также между армянами из Диярбакыра, которые живут в Сан-Франциско, и армянами из Диярбакыра в Стамбуле. Конечно, их образ жизни и вопросы, которые они решают ежедневно, различаются, но причина, по которой все они живут не там, где жили их предки, одна и та же. Кроме того, мир турецких армян изменился еще и в связи с вытеснением их административных и юридических структур в первые десятилетия существования Турецкой Республики. Если опустить подробности, они потеряли право на репрезентацию и на создание практически любых организаций. Правовые и социальные основания для продолжения армянской жизни в Стамбуле и Малой Азии были уничтожены. Этот процесс описывается в первой главе моей книги. А во второй и четвертой главах рассказывается, как возникла диаспора, как армяне потеряли приобретенные ими права и превратились просто в «общину, составляющую меньшинство», как они столкнулись с тем фактом, что они больше не являются важной составляющей частью государства и общества, так что их самоопределение как «миллет» (Millet) оставалось релевантным только в одном случае – если армянам нужно было себя отрицать.

Оставшиеся в Турции армяне не называли себя диаспорой. Однако основатель академического журнала Diaspora («Диаспора»), Хачиг Тололян (Khachig Tölölyan), применил это слово к армянской общине в Стамбуле еще до 1915 г.:

Во всех общинах диаспоры после геноцида были попытки, иногда более, иногда менее интенсивные, но в целом всегда впечатляющие, воссоздать институты, которые существовали во всех успешных общинах диаспоры в империи, и особенно в Стамбуле. <…> При этом важно учитывать, что стамбульская община, которая за десятки лет стала крупнейшей и самой важной среди армянских общин диаспоры, себя таковой не считала. За исключением тех случаев, когда Турецкое государство начинало преследовать стамбульских армян, они считали, что находятся «у себя дома», что они представляют собой старую, отлично организованную общину [hamaynk] со всеми необходимыми институтами, что они являются частью сложносоставной общественной жизни Стамбула[102].

Действительно, уже в первой половине XIX века стамбульские армяне представляют собой хорошо организованную диаспору. У них есть свои больницы, церкви, школы и благотворительные организации, их живое знание передается при помощи высококлассных продуктов интеллектуального труда – журналов, газет и книг. Я использую идею Михрана Дабага (Mihran Dabag), который описывает диаспору как «проживание знания» (gelebtes Wissen)[103]. Дабаг определяет диаспору как форму создания коллектива, как форму обществления (Vergemeinschaftungsform), которая воплощает отношения длительности[104]. Частью этих отношений можно назвать Армянский патриархат и созданные им структуры. Однако, как замечает Раймонд Кеворкян (Raymond Н. Kdvorkian) в своей объемной работе Ermeniler, патриархат стал точкой притяжения для армян в Османской империи только во второй половине XVIII века: «Только с середины XVIII века патриархат в Стамбуле занял более важное место в иерархии церквей, чем католикосаты в Киликии и Ахтамаре, провинциальные прелаты и патриархат в Иерусалиме»[105].

Полномочия и присутствие представителей стамбульского патриарха в турецких правительствах были ограничены до середины XIX века, и сам патриархат находился под давлением армянских банкирских родов[106]. Как показывает Кеворкян, патриархат очень медленно наращивал силу; его присутствие не делало Стамбул «главным городом» всех армян в Турции, особенно если вспомнить, что Стамбул никогда не был частью старого армянского царства.

Ульф Бьёрклунд (Ulf Björklund) называет армянское сообщество в Турции «классическим примером диаспоры-заложника». Он не дает хронологической классификации, но я предполагаю, что это определение можно применить ко времени после 1915 или после 1923 г.: «Позиция Bolsahayutiun (стамбульских армян) представляет собой классический пример диаспоры-заложника; их положение изначально осложнено тем, что они находятся во вражеской стране. Мне кажется, это представление разделяют многие армяне, как внутри Турции, так и за ее пределами»[107].

Армянские и еврейские общины в разных странах стали предметом научного исследования[108]. Однако к оставшимся в Турции армянам понятие «диаспора» применяется редко. Общественные лидеры и академики в Стамбуле не готовы называть так армян, которые живут в их городе или в Турции вообще. Например, Мелисса Билаль (Melissa Bilal) считает, что «армян в Турции проблематично называть диаспорой»[109]. Как поясняет Робер Хадеджян (Rober Haddeciyan), главный редактор армянской ежедневной газеты Nor Marmara'. «Стамбульские армяне не принадлежат к Spiurk’ [диаспоре]. Spiurk’ — это люди, которые покинули родину. С нами этого не произошло»[110]. Убитый Грант Динк (Hrant Dink), главный редактор газеты Agos, в своих многочисленных статьях и других высказываниях проводил различие между армянами в Турции и в других местах. Так, в первом тексте из серии статей об армянской идентичности он пишет, что дискуссии об идентичности, которые ведутся в армянской диаспоре, важны для всех армян, независимо от того, считать ли частью диаспоры армян в Турции[111]. В конце февраля 2004 г. у Динка вышла еще одна статья, в которой он пишет, что, несмотря на отсутствие исторических различий между армянами в диаспоре и в Турции, эти группы все-таки не одинаковые – турецкие армяне продолжают жить бок о бок с турками, что поможет им залечить травму идентичности. Совместное существование позволит нормализовать отношения[112]. Через неделю в Agos вместо заголовка вышла статья, подписанная названием газеты, в которой утверждалось, что Agos не выражает мнения ни армян Армении, ни всех армян диаспоры[113]. Этот текст появился в ответ на расистские выпады против газеты и лично Гранта Динка после выхода его серии статей. Тем не менее статьи Динка показывают, что он рассматривал армян в Армении, армян в диаспоре и турецких армян как три отдельные группы.

Динк родился в Малатье и переехал с семьей в Стамбул. Сегодня армянское население Малой Азии и Северной Месопотамии практически равно нулю, по крайней мере, там не сохранилось никакой социальной или культурной армянской жизни. Историю и истории продолжительного изгнания армян со времени основания республики