Полоцк, и директриса, — которой, разумеется, положено отдельное спасибо, — порекомендовала ему среди прочих Катю Брянчанинову. Катя же оказалась, по случаю, девушкой, обладающей как раз теми качествами, которые больше всего интересовали посадника Гертнита. Сирота без каких-либо жизненных перспектив, бесприданница, не имеющая никакой достаточно близкой родни, но при этом девушка хорошего рода, красивая и здоровая, умная и к тому же одаренная. Так что, не ей жаловаться на судьбу, а то, что придется снова ложиться под «неизвестного героя», — да еще, по-видимому, не раз и не два, пока не залетит, — а затем еще вынашивать дитя и рожать, то на то и зелья, чтобы пережить этот этап своей жизни с наименьшими потерями. Так что кондитерское искусство приходилось, как минимум, временно отставить в сторону и сосредоточиться на зельях, которые помогли бы забеременеть так быстро, как только возможно, и неплохо бы, чтобы это сразу был мальчик, но там, вроде бы, существовал какой-то особый ритуал. Или это были чары? Впрочем, не суть важно. Главное, забеременеть так быстро, как только возможно, ну и родить, разумеется. Тогда все от нее сразу же отстанут, и она сможет жить в свое удовольствие. Но это когда еще будет, а пока надо искать рецепты и учиться варить снадобья, потребные в тех или иных предполагаемых обстоятельствах ее новой жизни. И занятия боевыми искусствами как-то слабо вписываются в эти планы, но и отказаться от предписаний «мужа и господина» она не может, да и не хочет. Он глава семьи, ему виднее и его слово — закон. Так что, служи и не ропщи! Но и она не дура и свою выгоду понимает. Сильный маг нигде не пропадет, и уж точно не станет жертвой случайных обстоятельств. У Гертнита ведь есть родня. Пусть не близкая, но оттого эти люди даже опаснее. Им эта девка, за которой ни семьи, ни родни, при определенных обстоятельствах будет только мешать. Вот тогда ей и пригодится любая сила, какую только удастся приобрести, не говоря уже об антидотах для всех ядов подряд.

Итак, она вернулась в Пансион, но добралась до выделенных ей апартаментов лишь ближе к полуночи. На дворе ночь, все уже спят, и ей тоже ужас, как хотелось спать. Поэтому не слишком интересуясь тем, куда ее поселили и как тут что устроено, Катя быстренько приняла душ, даже не сообразив с устатку, что теперь у нее есть собственная ванная комната, и сразу же залезла под одеяло. Так что разбираться с упавшими на нее дарами судьбы она стала уже утром. И тут выяснилось, что жить она теперь будет в настоящих хоромах. Большая спальня, уютная гостиная, располагающий к работе кабинет и собственная ванная комната, оборудованная, как душевой кабинкой, так и собственно ванной. Просто праздник какой-то на отдельно взятой Катиной улице. Но вскоре выяснилось, что не одною крышей над головой жив человек. Кормить ее стали тоже не так, как прежде. Никаких разносолов, разумеется, но зато обильно и сытно: нажористый бутерброд с ветчиной и зеленью, большая миска молочной рисовой каши со сливочным маслом, сахаром и курагой и приличных размеров сдобная булочка, прилагающаяся к полноразмерной кружке крепкого чая. Впрочем, завтрак состоялся только после того, как Алена и Варвара прогнали ее по пятикилометровой дистанции и вдоволь измучили силовыми упражнениями и спаррингами, а для того, чтобы все успеть, подняли ее на сорок минут раньше общей побудки, и так, судя по всему, теперь будет всегда.

— Слабоваты вы, княгиня, — покачала головой Алена, наблюдая за тем, как Екатерина пытается отдышаться после пробежки. — Но ничего, на летних вакациях приедете в Новгород, там мы вами займемся уже всерьез.

Самое смешное, что Катя была совсем не против. Ей, бывшему офицеру спецназа ГРУ, — ликвидатору и диверсанту, — и наемнице со стажем, физическая подготовка отнюдь не претила. Как уж там у нее потом все сложится с Константином, один бог ведает, но умение постоять за себя никому еще не помешало. Так что она была и за рукопашку, и за ножевой бой, и за боевую магию. И более того, будь ее воля, она бы и огнестрелом занялась. Магия дело хорошее, но неизвестно еще, как у нее с ней сложится. Создавать эссенции и сводить чарами синяки — это одно, а бросать во врагов молнии и ледяные копья — совсем другое. В институте девушек учили, в основном, ставить воздушные и водяные щиты и «отстреливаться» сосульками. Однако сосулька — ни разу не ледяное копье. Она много меньше, легче и летит всего на двадцать-тридцать метров, в то время как почти двухметровая гвардейская сулица[1] летит на двести метров со скоростью, сопоставимой с начальной скоростью пули[2]. Читала Катя о таком именно фокусе в одной интересной книжке, но сама ни разу такого не делала и даже не была уверена, что способна такому научиться. В этом случае, самовзводный револьвер или автоматический пистолет были бы совсем нелишними для боя на короткой дистанции.

«Еще бы снайперку приличную раздобыть… А у них, вообще, есть снайперские винтовки?» — задумалась Катя, направляясь на урок травничества.

Могло статься, что и нет. Другой мир, другая цивилизация. Однако, если есть ствольный огнестрел, — а он есть, Катя сама видела охотничьи ружья в имении мужа, — то всегда можно приделать к нему приличную оптику. Непростая задача для кого-то вроде нее, никогда подобным не занимавшейся ни в одной жизни, ни в другой, но, если подумать, ничего невозможного.

Между тем, время за тренировками и учебой проходило быстро. Тем более, что кроме всего прочего Кате приходилось тратить свой досуг на работу в лабораториях. В дополнение к уже привычным зельям она варила теперь мази и гели со смягчающим и обезболивающим эффектом, поскольку после усиленных спаррингов и упражнений на растяжку нещадно болели все без исключения мышцы. Причем, как водится, не только в руках и ногах, но и в таких стыдных местах, как, например, промежность. Одна радость, что теперь, хоть и не часто, они могли встречаться тет-а-тет с Бирной Лентеевой. Хотелось бы чаще, раз уж есть где, но исчезать из дортуара подруге было совсем непросто. А уж если об этом узнает классная дама, то тут, увы, никакая магия не поможет. И все-таки нет-нет, да перепадал им обеим кусочек счастья, так и жили.

А потом закончился третий триместр, и Катя впервые за многие годы не осталась на лето с другими сиротами в пансионе, а уехала домой. Домом же для нее был теперь просторный трехэтажный особняк, расположенный в той части Софийской стороны,