5. Каждый наш довод, который оказался достаточно сильным,надо заставить по возможности «отработать вполне „. У иных есть излишняяпоспешность, торопливость. Скажет сильный довод, не „разжует“ его как следуетпротивнику или слушателям, не использует всех его выгодных сторон до конца, ауже бросает схватку из-за него с противником и хватается за другой довод. Этопромах и иногда досадно наблюдать, как человек из-за него „проигрывает спор“.Естественно, обычный противник стремится ускользнуть от сильного довода и срадостью хватается за опровержение нового довода, часто менее сильного. Другойнедостаток — „размазывать довод“, останавливаться на нем дольше, чем нужно илиизлагать его так многословно, что слушателям и противнику иногда нет силтерпеть. Есть такие «словесные размазни“, которые ничего не могут сказатькоротко и ясно. Споры с ними — тяжелые, нудные споры и сами они редко спорятудачно. Это люди вроде шекспировского Грациано:

«Его рассуждения точно два зерна пшеницы, спрятанные в двухмерах соломы, чтобы найти их, нужно искать целый день, а найдешь, оказывается,что они не стоили поисков».(Венец. купец. Д. 1, сц.1).

Хороший спорщик при обычных условиях старается главные своидоводы выразить кратко, метко и ярко, чтобы они сразу были понятны и врезалисьв память. Так выраженный довод менее подвергается возможности извращения иискажения во время спора.

6. Наконец, некоторые ошибочно думают, что чем больше ониприведут доводов, тем лучше. Это бывает далеко не всегда

В обычных спорах, особенно в спорах перед слушателями,слабых доводов лучше совсем не приводить. Слаб тот довод, против которого можнонайти много возражений, притом таких, которые трудно опровергнуть. Теперьпримем в расчет «психологию противника». Ведь он естественно движется в сторонунаименьшего сопротивления и старается напасть на слабые пункты нашейаргументации Для него такой довод иногда находка и он не преминет на негонаброситься, особенно если «его дела плохи». Придется или отказаться от довода,что оставляет (33:) неблагоприятное впечатление, или ввязаться в длинныйсомнительный спор из-за слабого довода. Между тем высказанные нами другиесильные доводы, благодаря этой словесной битве, могут отойти совершенно в теньи не произведут должного впечатления. Еще хуже, если при этом нам не удаетсяхорошо защитить слабый развод: спор может получить такой вид, что он нами«проигран», что мы «разбиты» вообще. Особенно, если противник — опытный софист,а мы недостаточно умелы в споре.

Все это надо иметь в виду. Поэтому; обычно полезнееприводить только наиболее сильные доводы, о слабых же упоминать разве вскользь,мимоходом, чтобы показать, что мы не придаем им особого значения. Это дает правоне ввязываться в спор из-за них.

Уменье слушать и читать. Выделение доводов. Два условия силыдоводов противника. «Возвратный удар».

33:

1. Что касается доводов противника, то первая обязанность и,во всяком случае, одно из важнейших свойств хорошего спорщика — уметь ихвыслушать, точно понять и оценить. Против этого грешит большинство спорщиков.Но само собою ясно, что кто не умеет слушать противника и понимать его ясно иполно, тот не может никогда ни охватить спора, ни владеть спором. Уменьеслушать (и уменье «читать») — уменье трудное, но нечего обольщать себя: безнего хороший спорщик немыслим. Это первое и одно из неизбежных условий уменьяспорить. Это фундамент искусства спора. Без него никакие способности и знания,никакая острота ума не дадут настоящего мастера спора. Без него спор обращаетсячасто в какую-то безграмотную, отвратительную, даже с эстетической точки зрения«неразбериху».

2. Если доводов несколько, то надо стараться выделитьпорознь их, хотя бы из целого моря слов, в котором они часто разведены, облечьв краткие фразы и выяснить, как выясняли тезис, не скупясь на осведомление.Иногда стоит только выяснить довод противника — и противник сам отказывается отэтого довода, почувствовав его слабость, «заминает» довод и т.д. Часто, выяснивдовод, мы сразу видим, что он «ничего не доказывает», т.е., что тезис из нем невытекает или что довод, несомненно, ошибочен, чего без выяснения могли и незаметить.

34:

Необходимо при этом помнить, что мы опровергнемдоказательство тезиса противником лишь тогда, когда разобьем все его доводы, ане один какой-нибудь или два. Это часто забывается в споре, а иногда инамеренно опускается софистом.

3. Когда противник приводит какой-нибудь довод против нашегомнения, против нашего тезиса — для защиты необходимо убедиться в двух вещах:

а) что довод этот истинен, правилен;

б) что он действительно противоречит нашему мнению инесовместим с последним.

Только при этих двух условиях из него вытекает ложностьнашей мысли. Между тем, мы обыкновенно склонны рассматривать только первоеусловие — истинен ли довод — и ищем ошибки только в этом пункте. Поэтому мынередко нападаем на ложный след, ввязываемся в спор об истинности довода, когдаон вполне истинен или когда ошибочность его очень трудно доказать. Между тем,стоило нам обратить внимание на второе условие пригодности возражений и тогданепригодность этого довода, т.е., совместимость его с нашею мыслью, выясниласьбы очень легко. Это всегда надо иметь в виду. Положим, например, мы утверждаем,что «Х. человек недалекий». «Но ведь он очень крупный художник» — возражаетпротивник. Теперь нам предстоит выбор: где искать ошибку возражения?

С какой точки зрения защищать свою мысль? Можно защищать,нападая на истинность возражения: «нет, он вовсе не крупный художник. Величинасредняя, второстепенная. Холмик, а не гора». Или можно защищать, отрицаянесовместимость нашей мысли с приведенным возражением: «А разве крупныйхудожник не может быть недалеким человеком? Ум одно, художественный талантдругое» и т.п. Не надо никогда забывать этих обоих путей защиты.

Иногда налицо оба условия: возражение и совместимо с нашеймыслью, и ошибочно. В истории человеческой мысли появление всякой великой идеисопровождается обыкновенно бурными спорами, причем защитники старых взглядовсперва стараются доказать, что новая «разрушительная» мысль ошибочна. Еслиистинность ее стала вне сомнений, они переходят ко второму способу защиты:стараются показать, что она совместима со старыми мыслями. Когда геологияпришла к мысли, что земля «творилась» в течение миллионов лет, а не в семьдней, — старались доказать, что это ложно. Когда же оказалось, что это истинно,стали доказывать, что оно совместимо все-таки с первой главой книги Бытия: тамречь идет не о днях, а о периодах времени и т.д.