1. Важное условие настоящего, хорошего и честного спора (дляубеждения он или для победы и т.д. — все равно) — уважение к убеждениям иверованиям противника, если мы видим, что они искренни.

Это условие соблюдается — особенно в нашей стране — оченьредко. Обычно люди живут еще «звериным обычаем» в области мысли, т.е., склоннысчитать человека, который держится других убеждений, или идиотом, или мерзавцеми, во всяком случае настоящим «врагом». Это, конечно, признак или некультурногои невежественного, или же узкого ума. Поэтому ошибочно, например, мнениеШопенгауэровского Филалета.

Демофил: Вера каждого для него священна, а потому должнабыть священна и для тебя.

Филалет: Отвергаю, что одно следует из другого. Не вижу,почему из-за глупости другого человека я должен чувствовать уважение ко лжи иобману.

Филалет ошибается, он не понимает смысла слов: «уважатьчужое верование», «убеждение», «святыня». Это не значит уважать самоесодержание их. Трудно даже представить себе, как можно уважать какую-нибудьмысль саму по себе, отдельно (40:) от человека. Ее можно только признатьистинной или ложной. Уважать чужое убеждение, чужое верование — значит уважатьискреннюю веру и убежденность в них человека, и право на них. Вот чтозаслуживает уважения и сочувствия. «Святыня» для другого человека можетказаться нам великим заблуждением, но раз это для него святыня, мы должны к нейотноситься, как к человеческой святыне.

Одним словом, уважение к чужой вере и к чужим убежденияместь один из важнейших видов уважения к человеческой личности. Где малопервого, там мало вообще и последнего.

2. Это, конечно, не значит, что мы должны чувствоватьуважение «ко лжи и обману», как говорит Филалет. Но искреннее убеждение иверование не есть обман и ложь; оно может быть лишь заблуждением. Несомненно,что заблуждение, каково бы оно ни было, мы не только можем опровергать, нообыкновенно и должны делать это; должны бороться с ним всеми силами своими,хотя бы оно было «святыней из святынь» для другого человека. Но ведь боротьсяможно не как пьяные мужики, которые при этом стараются выругать противника изадеть «по личности». Существует известное рыцарство борьбы. Опровергать можносамым решительным образом, но не оскорбляя чужих убеждений насмешками, резкимисловами, издевательством; особенно — не глумясь над ними перед сочувствующей намтолпой. Уважение к чужим убеждениям не только признак уважения к чужойличности, но и признак широкого и развитого ума.

К сожалению, оно, повторяю, встречается у нас редко. Чащевстречаются споры, о которых писал Надсон:

Мы спорили долго, до слез напряжения…

Но странно — собраться по разным стремлениям

И спутники в жизни на общем пути —

Друг в друге врага мы старались найти!..

Собственно это и не «странно», если, как продолжает оннесколько ниже, в споре звучат:

Поддельные стоны, крикливые фразы,

Тщеславье…

В таких спорах нет искренних «глубоко правдивых» убеждений,значит, не может быть и уважения к ним. Как «глубоко правдивые» убеждения, таки понимание их ценности и уважение к ним, чаще всего вырабатываются трудом,страданиями, опытом жизни…

3. Здесь, кстати, можно привести некоторые соображения,помогающие иным бороться со склонностью считать наше мнение истиною, аостальные — чепухой, результатом недомыслия или нечестности.

Во-первых, просты и несомненны (для обычных целей) лишьистины нашего обычного опыта; например, я не сомневаюсь, что спал эту ночь ичто пил утром чай. Но чем сложнее и отвлеченнее истина, тем менее она «проста»и тем труднее достигнуть правильной уверенности в ней. Между тем огромноемножество людей совершенно не понимает этого. Не говорю уж о молодежи, которая,заглянув в прихожую науки, думает, что уже все познала: вся ясно и все решено.Истина уже открыта: ее познал Кант или Маркс, или кто-нибудь другой. Нужномного умственного добросовестного труда и опыта, чтобы прийти к сознанию, ккоторому пришел Ньютон под конец жизни: что он собирал только камушки на берегубезбрежного океана истины… (41:) Молодежи не известна величавая, гигантская,титаническая борьба за истину, ведущаяся человечеством, и которой не видноконца — борьба, при первых лишь шагах которой мы присутствуем. Что останетсячерез десять тысяч лет от наших теперешних теорий? Неужели прогрессчеловеческой мысли застынет на Канте, Марксе и т.д.… Издали море мысли неотличить от озера. Только тот, кто пробовал его исследовать, знает егонеизмеримость. И такой человек всегда скромен.

4. Второе, чего не следует забывать, это — ложная мысль вбольшинстве случаев ложна только отчасти. С древних времен указывается на это —но без особенной пользы. «Я думаю, нет спора — говорит Влад. Соловьев — чтовсякое заблуждение, о котором стоит говорить, содержит в себе несомненнуюистину и есть лишь более или менее глубокое искажение этой истины; ею онодержится, ею привлекательно; ею опасно и через нее же только оно может быть какследует понятно, оценено и окончательно опровергнуто». (Идея сверхчеловека 1).Это надо помнить. Но не следует забывать и того, что и большинство «истин»,выходящих за пределы простого, обычного опыта, тоже не «чистые истины», что вних есть тоже примесь заблуждения, большего или меньшего, которого мы оценитьтеперь не в силах. Оценят другие, оценят потомки. И мысль об этом должнапостоянно смягчать самоуверенность и узость нашего мышления и способствоватьтому, чтоб относиться ко всем взглядам, даже совершенно противоположным, сполным вниманием и без пренебрежения.

5. В общем, кто пренебрежительно относится к верованиям илиубеждениям других, показывает этим свою уверенность, что «познал истину» и«истина у него в кармане». Но нельзя отрицать и того, что чем человекневежественней, чем разум его менее развит, тем более склонен он к такойуверенности и именно уверенности в тех вопросах, о которых имеет более смутноепонятие. «Продавец колониальных товаров имеет вполне законченный взгляд наиностранную политику», у юной барышни — вполне установившийся взгляд на религиозныевопросы, «сельская поповна выскажет твердое убеждение, что Париж никогда небудет взят» и т.д., и все они «ни сколько не сомневаются в верности своихвзглядов» (Минто). Одним словом, «степень убежденности не пропорциональнаколичеству затраченной на нее умственной работы и, быть может, общее правилотаково: что чем менее уверенность основана на рассуждении, тем крепче за неедержатся». «Склонность к слепой уверенности, по замечанию Бэна, прирожденачеловеческому уму и только постепенно ее ограничивает опыт». (Минто. Логика.Введение, II).