К тому же она опять-таки где-то слышала, что бурная страсть не может длиться вечно. Рано или поздно буря стихает, уступая место нежности, доверию и длительной привязанности. Энн не знала, как это выглядит и ощущается на деле, но решила, что подобный расклад ее вполне устроит.

Наверное.

* * *

– Энн, ты, случайно, не видела мою полосатую рубашку?

Брайан стоял на пороге кухни, почему-то хмурился, лицо у него было недовольным.

– Кажется, она в стиральной машине, – встрепенулась Энн, – на самом дне.

– Вот как?

Теперь в нахмуренности Брайана уже не оставалось никаких сомнений.

– Энн, дорогая, сделай милость, ответь – неужели нельзя было постирать ее сразу, как только она оказалась в баке машины?

– Но мне и в голову не пришло туда заглянуть. Я не собиралась стирать раньше вечера вторника. Сразу бы и форму постирала…

– Какую еще форму?

– Мою, – Энн вздохнула, – лыжную форму.

– А-а, понятно. Здорово ты придумала.

Энн озадаченно уставилась на супруга:

– Скажи на милость, что ты имеешь в виду?

– Запросто! Моя рубашка – моя лучшая офисная рубашка – и твой лыжный костюм! Постирала бы уж лучше ее сразу с проволочной мочалкой, или, там, я не знаю, с куском дерюги. Лучше способа испортить ее и я бы не придумал, даже будучи мальчишкой. В те годы, когда я им был, разумеется.

– Знаешь, я об этом как-то не подумала. Прости. Разумеется, лучше я постираю ее со своими блузками или платьем.

– Да уж пожалуйста.

Брайан присел на высокий табурет.

Его лицо чуть-чуть прояснилось, но только чуть-чуть.

– Кофе? – все еще бодрым и вдохновенным голосом уточнила Энн.

– Растворимый?

– Разумеется.

Брайан презрительно фыркнул:

– Там, откуда я родом, растворимый кофе пьют лишь совсем уж жалкие неудачники и отсталые слои общества.

– Но, Брайан… Ведь у нас нет кофемашины. Ты сам не стал приобретать ее, когда поселился здесь…

– Могла бы и сама сообразить, – проворчал Брайан, но уже без должной обиженной интонации. – Купила бы турку, варила бы настоящий кофе в турке.

– Мы можем пройтись по магазинам, – предложила Энн. – Как у тебя с выходными? Босс пока не просил выйти поработать и в этот уик-энд?

– Насчет субботы он что-то такое озвучивал. Про воскресенье – точно нет. Ладно, попробуем пройтись по магазинам. Может, и тебе сможем подобрать что-нибудь из одежды. – Он недовольно посмотрел на жену. – А то ты в этих своих безразмерных свитерах… выглядишь блекло.

Вот те раз, подумала Энн. Таких замечаний о моей внешности раньше не было. Неужели я недостаточно ухаживаю за собой?

Впрочем… Большую часть свитеров и пуловеров ей покупала или вязала мама. На свой, в общем-то, вкус. Цвета и впрямь могли быть бледноваты, пресноваты или даже скучноваты. Разумеется, для такой привлекательной и яркой девушки, какой являлась Энн.

А, значит, в замечании Брайана нет и не может быть ничего обидного…

В каком-то смысле это даже своего рода проявление заботы.

И она улыбнулась, довольная тем, какой у нее все-таки замечательный муж:

– Тогда, может быть, хочешь какао, милый?..

Подобные вспышки нервозности становились нередки у Брайана. Конечно, они так или иначе заканчивались, супруги мирились, но оставалось что-то вроде осадка.

Энн, по сути, и не с кем было посоветоваться. Разговоры по душам о семейной жизни с мамой? Энн для этого была слишком горда. И считала, что она уже достаточно взросла и независима для того, чтобы разбираться в подобных делах самостоятельно.

Подруг, выскочивших замуж раньше и уже успевших обзавестись каким-никаким опытом семейной жизни, у Энн не было. Ее брак вообще был довольно ранним по меркам этого городка.

Приходилось обходиться тем, что есть – собственными силами, чутьем и соображением.

Как-то раз Энн попросила Брайана освободить для ее вещей немного больше места в шкафу. Он, конечно, выделил для нее три полки, но этого было недостаточно, особенно с учетом новых покупок Энн.

– Хорошо, – коротко ответил Брайан, услышав просьбу жены, – на днях постараюсь освободить для тебя место.

«На днях» выпало на уик-энд.

Энн вошла в комнату с чашкой свежесваренного (в джезве!) кофе с тростниковым сахаром и застала врасплох Брайана, который вытащил из шкафа какие-то картонные коробки и вдумчиво разбирал их.

– Ты уже освободилась на кухне? – невольно вздрогнув, поинтересовался он.

– Да, а что?

– Я думал, что ты там принялась за картофельную запеканку. Скоро вроде должен быть обед…

– Я тут тебе мешаю? – догадалась Энн. – Может, давай помогу?

Не став дожидаться ответа от Брайана, она уместила чашку с кофе на подлокотнике дивана и взяла стопку каких-то бумаг из верхней коробки – просто так, взглянуть.

– Не смей трогать мои вещи!.. – взревел Брайан и выхватил бумаги у нее из рук…

Сказать, что Энн остолбенела, значило бы не сказать ничего.

– Но я… я же ничего плохого…

Среди бумаг были открытки на матовой со слабым мерцанием бумаге. Энн мельком выхватила слово «милый», написанное бисерным, почти что неразборчивым почерком.

Брайан перевел дух и опустил стопку прямо на пол.

– Прости, – проговорил он.

У Энн на глазах выступили слезы.

– Ну же, не плачь, – нетерпеливо сказал он, – иди сюда. Я не хотел на тебя кричать.

Энн нерешительно шагнула в его объятия.

– Это… своего рода привет из прошлого. Сам не знаю, зачем я решился перевезти сюда часть этого барахла. Давно надо было все выкинуть. Не нужно обижаться на меня… милая.

– Ладно, – всхлипнула Энн.

– Ну прости. Проехали. Забыли, хорошо?

– Хорошо.

– Это мне кофе?

– Да. Конечно. Тебе.

– Спасибо, радость моя. Давай я пока разгребусь тут, вышвырну прочь ненужный хлам, а ты приготовишь для нас что-нибудь горяченькое. Идет?

– Идет.

– А потом посмотрим что-нибудь по кабельному телевидению. Вечером там обычно полно комедий.

– Хорошо, – всхлипнула напоследок Энн, но уже через улыбку, и вышла из комнаты.

Вечером они занялись любовью при свете все того же искусственного камина. Брайан прошептал, что незачем отправляться в кровать, когда можно ощущать всей кожей мягкий ковер. Энн молча согласилась с ним. Он был и нежен, и настойчив, и последователен, и внезапен. В очередной раз Энн вознесла хвалу небесам за то, что сейчас она рядом с таким прекрасным мужчиной.