— Любопытно, где изволит шляться благородныйлаур? — поинтересовалась она, не усмотрев на лице Сварога особойозабоченности. — А меж тем добродетель юной девы, несмотря на ее нынешнийдурнушечий облик, подвергается постоянной угрозе со стороны творческого люда,так что колено означенной девы покрыто мозолями от частого соприкосновения сбуйствующей плотью. Однако, смею заметить, к иной плоти дева была бы не впример более благосклонна, буде плоть таковая недвусмысленно заявила бы своиправа способом, не допускающим двойного толкования…

Сварог поднял ее с перил, и какое-то время она молчала — почисто техническим причинам, если только уместно столь сухое определение, когдав твоих объятиях юная женщина, сводящая с ума и необычностью своей, и дикимсочетанием разнообразных противоречий… вот только на шее у тебя и СтраннаяКомпания, и все отсюда проистекающее, а где-то лежит золотая статуя, и кровьподсыхает на мосту…

Тонкие пальчики, способные и нежно приласкать, и моментальноотправить в мир иной, скользнули ему под рубаху способом, не допускающимдвойного толкования, но Сварог героически превозмог себя, отстранил ее ираспорядился:

— Доклад по гарнизону.

Она моментально перестроилась, хотя и не всецело:

— Вокруг — тишина. Гарнизон частично отошел ко сну.

— Точнее?

— Хозяин отошел ко сну. Бабкин внучек отошел ко сну.Жена боцмана, по некоторым данным, читает очень вольному топору наставление поморскому делу. Граф Леверлин до сих пор беседует с ее высочеством о придворномэтикете. Одним словом, все при деле. Одна я сторожу, как верный солдат… или какдура.

Сварог усмехнулся. Относительно Делии и Леверлина он и самтретий день питал стойкие подозрения. Вообще-то ее последнего любовника не такдавно убили у нее на глазах. Ну да будем реалистами. Принцессы — своеобразныйнарод. А лучшего способа отвлечься от всех горестей и не сыщется, пожалуй.

— Если милорд соизволит расстелить здесь свой плащ, нетнужды идти в комнаты.

— Ты серьезно или притворяешься? — спросил Сварог,распустив шнурки плаща и сбросив его на пол. Лег, оперся на локоть и усталозажмурился.

— Насчет чего? — Она перестала расстегиватьплатье.

— Так спокойна и безмятежна…

— А что тебя удивляет? — искренне изумилась Мара, опускаясьрядом. — Согласна, положение не из веселых, но дулом в спину пока что нетычут. Что-нибудь придумаем, ты у нас по этой части мастак…

Сварог покосился на нее. Она закинула голову, опустиладлинные загнутые ресницы, приоткрыла рот — безмятежно ждала поцелуя. Детскийвозраст — это детский возраст. Ребенок ни за что не поверит в собственнуюсмерть — особенно когда вокруг наблюдаются сплошь чужие…

— Возможно, мы завтра уйдем, — сказал Сварог.

— Куда? — Мара мгновенно открыла глаза.

Он кратко изложил.

— Гениально! — Мара обхватила его за шею и звонкорасцеловала. — Я всегда верила, что ты у меня великий полководец.

— Может, там и нет хода…

— Должен быть, раз он нам так нужен, — сказалаМара. — Монашеские братства — сплошные кладези секретов, их даже Гаудинопасается раздражать… Вина принести по такому случаю?

— А когда оно мешало? — хмыкнул Сварог.

Она гибко выпрямилась, запахивая платье. И тут же неуловимымдвижением подхватила с перил своего стального ежа, замерла, моментальнообернувшись готовой к прыжку дикой кошкой. Сварог вскочил, выхватил пистолет.Сам он не слышал ни единого постороннего звука.

— Идет, — шепнула она. — Один.

Сварог нашел стволом пистолета бесшумно ступавшую вверх полестнице грузноватую фигуру, проникшую в дом без единого звука, несмотря назапор — Сварог точно помнил, как запирал за собой дверь, — и несмотря накирпичную пыль в дверных петлях. А мигом позже он узнал гостя. Мара тоже. Ислегка растерянно покосилась на Сварога.

Барон Гинкер в строгом темном камзоле, опустив руки по швам,глядя перед собой, поднимался по ступенькам беззвучно, как дым. Что-то с нимбыло не так. Мара отступила на шаг, медленно, без единого лишнего движения,словно перелилась, перетекла в сторону упругая капелька ртути.

Теперь и Сварог понял. Керосиновая лампа светила барону вспину, хоть и тускло, слабо — но от каменных перил легла негустая тень, а вотбарон совершенно не отбрасывал тени. Он поднимался, медленно и бесшумно, прижавруки к бокам, как исправный солдат на смотру, глядя перед собой, вышел на площадку,теперь их разделяли шесть-семь ступенек лестничного пролета, и Сварог увидел,что барон бледен, как стена, а в правом виске у него чернеет дыра с опаленнымикраями. Глядя иным, магическим зрением, видел перед собой то же самое —призрака с простреленным виском. Поднял было пистолет, но тут же вспомнил, чтосеребро не способно причинить призраку вреда и сам призрак никому не способенпричинить вреда — разве что порой своими речами, но тут уж вина не его, потомучто истины, изрекаемые иными призраками, вовсе не ими самими придуманы…

Барон остановился пятью ступеньками ниже, поднял голову. Вглазах — ни малейшего отблеска мысли.

— Что случилось, барон? — произнес Сварог,удивившись, сколь буднично звучит его голос.

— Они ломились в кабинет, — произнес барон странноглухим голосом, словно бы это были и не колебания воздуха, а нечто иное,воспринимавшееся не слухом, а мозгом. — Засовы уже поддавались. Я выбралменьшее зло. Нельзя было попадать к ним живым.

— К кому? — спросил Сварог.

Кто мог ломиться в кабинет к протектору столицы? Разве чтоБагряная Палата…

Барон молчал. Лампа вдруг вспыхнула ярче, заколыхались тени,наливаясь чернотой. Высоко над головой в незастекленном окошечке свистнул ветер— неприятно, шипяще.

— Закажите по мне заупокойную, — сказалбарон. — Именем Творца.

— Хорошо, — сказал Сварог. — Если вы мнерасскажете, что происходит во дворце. Кто прячется за сценой.

Барон молчал, глядя умоляюще.

— Что они от вас хотели? — спросил Сварог.

— Я ошибся, как никогда в жизни. И ухитрился погубитьсебя сам. Все короли любят, когда их полиция раскрывает заговоры. И я решилпридумать заговор. Очень хорошо все продумал, тщательно. Взял одно из пугалдревнего чернокнижья, поселил его в столице, подобрал кандидатов в сообщники,тайные служители. А оказалось, что придуманное существует на самом деле. И онипришли, прежде чем я успел…

— О чем вы?! — спросил Сварог.

— Заупокойную.

— Обещаю.

— Именем Творца?

— Именем Творца.

— Улица Зеркальщиков, сорок пять, — сказалбарон. — Вдова Гуродье, собственный дом. У нее все мои бумаги. В том числеи план «заговора». Имена, разумеется, притянуты мною, но картина оказаласьточной. Я хороший полицейский, хоть вы и смеялись надо мной тогда… Заберите всебумаги. Это плата…