– Там нет прислуги, только старый смотритель и его жена, – пояснил Абьери, и его глаза холодно блеснули. – Будешь им помогать.

Час от часу не легче! Интересно, почему герцог не может оставить меня в покое? Откуда это постоянное наблюдение и попытки найти мне применение? Чего он добивается?

Я напряженно раздумывала. Если уеду из дворца, то мои поиски остановятся. А Беттина тем временем так и будет жить у чужих людей. И неизвестно, как надолго это все затянется. Вот если бы герцог уехал без меня, то я сумела бы спокойно обыскать и его кабинет, и спальню, и те места в доме, где мог находиться портал.

Я посмотрела на Абьери, пытаясь придумать, как отказаться от сомнительной чести сопровождать его в поездке, но, как назло, в голову не приходило ни одной умной мысли. Сослаться на то, что плохо себя чувствую? А кому нужны больные слуги? Попробовать надавить на жалость? Но чем я могу разжалобить этого властного мужчину?

– Ты меня поняла? – спросил Абьери.

– Да, ньор герцог. Только… Я не могу. Ребенок. Мне надо ее навещать.

Я постаралась вложить в голос всю тоску по своей девочке. Всю надежду и мольбу.

Герцог сложил руки за спиной. По правой половине его лица прошла тень.

– Она у надежных людей?

– Да, но она скучает по мне, если я долго не прихожу. И она недавно болела, мне нужно бывать с ней, пока не поправится. Пожалуйста, ньор…

Абьери поднял руку, вынуждая меня замолчать, и смерил внимательным взглядом. Он был таким ощутимым, что мне показалось, будто я чувствую невесомые прикосновения. Совсем как тогда, ночью, когда в моей комнате появился странный ночной гость. Неужели это был герцог?

– Ты едешь со мной, и это не обсуждается, – резко сказал Абьери, и я невольно отступила на шаг назад.

– Но…

– Ты меня поняла? – повысил голос герцог, и мне пришлось кивнуть.

Внутри бурлили эмоции, но я понимала, что возражать нельзя. Нужно смириться, иначе ведь можно и на улице оказаться.

Я уже спокойнее посмотрела на Абьери. Интересно, что подразумевает его предложение? Слуги чего только не болтали о владетеле Навере, и за семь дней, проведенных во дворце, я успела узнать многое, кроме, пожалуй, одного – есть ли у герцога любовницы. То ли он тщательно скрывал свои связи – хотя разве можно что-то скрыть от вездесущих слуг? – то ли их и вовсе не было, но ньора Абьери никто и никогда не видел с женщиной. Я даже предположила, что ему нравятся мужчины, правда, Козима тут же оборвала меня, назвав глупой чаритой. «В роду Абьери никогда мужеложников не было. Не та порода», – заявила она.

Что ж, оставалось поверить ей на слово. И все-таки что-то же его во мне заинтересовало? Почему он дал мне работу и отчего выделяет среди остальных слуг? Даже Мартину с должности своей личной служанки сместил, поставив меня на ее место. Что это? Прихоть? Или у герцога есть на меня планы?

Въевшаяся в плоть и кровь привычка никому не верить заставляла искать подвох во всем, что происходило вокруг.

– Навести дочь и оставь деньги, – отрывисто бросил герцог. Он полез в карман и протянул мне несколько динаров. – Выезжаем через три часа. Иди.

Он снова отвернулся к окну, как бы показывая, что разговор окончен и обсуждать больше нечего. А я задержалась взглядом на высокой фигуре в черном бархатном камзоле и молча пошла к выходу, гадая, чего ждать от этой поездки и можно ли считать ее еще одним узелком судьбы.

Дорога, выложенная серым камнем, бежала между полями, вскоре их сменили виноградники, повозка переваливалась на ухабах, а я смотрела на карету, что маячила прямо перед глазами, и все пыталась понять, для чего герцогу понадобилось брать меня с собой. В доме достаточно служанок, есть и расторопнее, и красивее, и надежнее. Зачем ему именно я? На душе было неспокойно. Не верила я в чужую доброту. События двухлетней давности навсегда отучили меня кому-либо доверять, и теперь я никак не могла расслабиться, все ждала подвоха. Ужасное состояние. Лучше уж занять голову чем-то другим. Взгляд упал на золотой герб, покачивающийся перед глазами. Два меча, скрещенные над короной, – символ процветающего семейства Абьери, одного из самых могущественных и богатых в Ветерии. Если верить слухам, большую часть этого богатства принесла работорговля. Правда, сто лет назад рабство в Верейской империи отменили и семье Абьери пришлось искать другие источники дохода. Ветто говорил, что в каменоломнях Аруцци, принадлежащих герцогу, добывают драгоценные магические кристаллы. А стоят они немало. Да и производство веранского стекла приносит в казну герцогства достаточно золотых динаров.

Никколо, флегматично управляющий парой лошадей, тянущих нашу колымагу, громко чихнул, заставив меня отвлечься.

– Далеко еще? – устав от однообразия прекрасных пейзажей, спросила я у него.

– Видишь пригорок? Вот как за него завернем, там перекресток будет, а дальше через лес проедем – и мы на месте, – ответил кучер и снова уставился на задок кареты.

– А как называется имение ньора герцога?

– Ишь ты, хоть и чужачка, а любопытная какая! – хмыкнул Никколо. – Вилла «Томалли», одно из самых уединенных владений хозяина. Остальные все больше по городам, а тут, в Адуе, кроме птиц и зверья, никого больше нет.

– А люди?

– Да какие люди, говорю ж, никого. Только Винченцо с женой за имением приглядывают, а ближайшая деревня в нескольких стадиях от дома. Ньор герцог раньше любил в «Томалли» бывать, охота в этих местах уж больно хорошая, да только в последние годы что-то подостыл хозяин к фазанам и оленям, давненько людей не собирал.

– А его лицо… Он всегда ходит в маске?

Я задавала этот вопрос многим слугам, но все они только мялись и ничего не могли ответить. Как будто на них проклятие немоты наложили.

– Что говоришь? Устала? – спросил Никколо, то ли не расслышав моего вопроса, то ли не желая на него отвечать. – Ничего, уже недолго осталось.

Странно, что слуги не говорят о внешности хозяина. Может, привыкли? Или боятся?

Кучер дернул вожжи и снова замолчал, а я смотрела на его толстый, обтянутый зелеными штанами зад и раздумывала над сказанным. Выходит, раньше герцог в «Томалли» на охоту ездил. Но ведь для охоты нужны помощники, всякие там доезжачие, егери и прочие. А Абьери взял с собой только меня и двух кучеров – Никколо и Витто. И что мы будем там делать? Вернее, что будет делать герцог?

– Слышь, Алессия, а ты сама откуда? – повернулся ко мне Никколо. Его круглое лицо лоснилось от пота, длинные волосы слиплись сосульками, а маленькие глазки светились любопытством и той особой житейской хитростью, что была присуща большинству деревенских жителей, перебравшихся в город.

Я попыталась прикинуть возраст кучера, но сделать это оказалось непросто. Тридцать пять? Сорок? Или больше? Толстый живот и лоснящиеся бугристые щеки сбивали с толку. Увы, за два года я так и не научилась определять возраст местных жителей. В Ветерии взрослели рано, и дородная матрона, похожая на мать большого семейства, вполне могла оказаться восемнадцатилетней девушкой, а крупный усатый мужчина – вчерашним мальчишкой.