Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ладно, поживешь у нас в Адуе, на природе да на свежем воздухе, обязательно поправишься. Козьего молока тут вдосталь, через пару дней такие щеки наешь, что приятно посмотреть будет.
На тонких губах появилась улыбка.
– Приводи себя в порядок и приходи на кухню, я тебя покормлю. Вот только дармоедов этих спроважу, и покормлю.
Под дармоедами ньора Ноэлья, видимо, подразумевала герцогских кучеров.
– Пусть на ферму к Ларетти едут, нечего тут животы набивать, такие знатные зады отъели, что форменные штаны по швам трещат, – пробормотала старушка, подтверждая мои догадки. – А ты не задерживайся, – посмотрела она на меня и взялась за фигурную бронзовую ручку.
Я кивнула, ньора Ноэлья проворчала что-то неразборчиво и вышла из комнаты.
* * *
Через десять минут, когда я успела умыться с дороги, в дверь постучали, и она тут же распахнулась, чтобы пропустить внутрь высокого худощавого старика в коричневой верте и выглядывающей из-под нее белой рубахе. Черные шерстяные штаны ньора были заправлены в легкие кожаные сапоги, на поясе болталась связка ключей.
– Ты, что ли, Алессия? – подслеповато щуря темные глаза, спросил старик. Его морщинистое лицо казалось добрым и беззащитным, как у ребенка. – А я Винченцо, тутошний смотритель. Мебель тебе принес. Ну-ка, придержи дверь.
Я выполнила просьбу, а старик затащил в комнату деревянное кресло и поставил его рядом с комодом.
– Теперь будет где отдохнуть вечерком, – довольно улыбнулся в седые усы. – Ты вот что, Алессия, хозяин велел к нему зайти, как устроишься.
– Вы меня проводите?
– А чего ж не проводить? Разбери свой узелок, да и пойдем.
Винченцо дождался, пока я сложу вещи, и повел меня к Абьери.
– Давненько хозяин в «Томалли» не показывался, – идя по коридору, говорил старик. – Почитай, только раз в год и заглядывает. В прошлый его приезд еще Фабриццио у нас жил. Сынок наш младший, – пояснил старик и добавил: – Недавно женился, своим домом заправляет. Уже и пополнение ждет. Как время-то летит. Кажется, только недавно в одной рубахе бегал, а теперь… Вот и пришли, – остановившись у одной из дверей, сказал Винченцо и тихо постучал.
– Войдите, – раздался негромкий голос.
Слуга подтолкнул меня вперед.
Я вошла и уже привычно уткнулась взглядом в широкую спину. Герцог стоял у дальнего окна, разглядывая старое раскидистое дерево, растущее у самого дома. А может, только делал вид. Два других окна закрывали ставни, оберегающие комнату от дневного зноя. Гумер лежал рядом с креслом, и на его морде застыло привычное недовольство. Странный пес. И глаза у него странные – черные, как темнота ветерийской ночи, и такие же опасные. Уж на что я любила собак и умела с ними ладить, но с Гумером общаться даже не пыталась. Этот «песик» был слишком себе на уме и не признавал никого, кроме своего хозяина.
– Как устроилась? – не поворачиваясь, спросил Абьери.
Похоже, ньор предпочитал не смотреть на собеседников. Уже в который раз мне доводилось «общаться» с его спиной. Что это, нежелание видеть прислугу или герцог не хочет показывать прикрытое маской лицо?
– Хорошо, ньор герцог.
– Комната понравилась?
Странный вопрос. Какой хозяин спрашивает у прислуги, нравится ли ей комната?
– Она в порядке, ньор герцог, – уклончиво сказала в ответ.
– В порядке? А вот в моих покоях его нет. Слишком пыльно, – в голосе герцога послышалась усталость – странная, безнадежная, даже отчаянная какая-то. – Ты должна здесь убрать.
Ньор сложил руки за спиной, снова воскресив в памяти образ отца, и я тихо вздохнула. Вспоминать прошлое и свой мир было невыносимо больно, поэтому я старалась глушить любые мысли о нем, останавливаясь на том, что происходит сейчас, в данную минуту. И вот именно в данную минуту герцог заставил меня снова вернуться назад, оглянуться на прежнюю жизнь. И это вызывало боль.
– Поняла?
– Да, ньор герцог.
– Можешь приступать.
Я окинула оценивающим взглядом просторную темную спальню, стоящего у окна Абьери и невольно подумала о том, что герцог выглядит весьма неплохо. Настоящий красавец, если не брать в расчет закрывающую лицо маску. Впрочем, она только добавляла ему привлекательности. Если бы еще разгадать ее тайну…
Святая Лючия! Просто наваждение какое-то! Вместо того чтобы думать о камне, я постоянно размышляла о загадочном хозяине Навере и никак не могла отделаться от желания заглянуть под черную завесу призрачной маски.
– Ты чего-то ждешь? – негромко спросил Абьери.
– Простите, ньор герцог. Мне нужно сходить за всем необходимым для уборки.
– Иди. И скажи Ноэлье, что я не буду обедать, пусть не суетится.
– Хорошо, ньор герцог.
Я выскользнула за дверь, быстро добежала до кухни и передала Ноэлье распоряжение герцога.
– Да как же без обеда? – возмутилась ньора. – А для чего я весь день у печи простояла? А цыплята в соусе? – всплеснула она руками. – Остынут же! Нет, ничего не знаю, не хочет в столовой обедать, так я тебе поднос дам, отнесешь в покои. И смотри, чтобы ньор герцог все съел!
– Мне бы метелку для уборки…
– А потом и уборка, – быстро собирая на большой поднос тарелки, ответила ньора. – Вот, горячее все, – приговаривала она. – Неси, из твоих рук уж наверняка поест.
В этом я сильно сомневалась, но деваться было некуда. Одного взгляда на деятельную старушку хватило, чтобы понять, что она не отступит.
– Ну, иди, – сунув мне в руки поднос, велела ньора Ноэлья. – И улыбайся, нечего хозяину аппетит кислым лицом портить.
«Улыбаемся и пашем», – всплыла в памяти забытая фраза, но я сцепила зубы и запретила себе вспоминать. Слишком больно. Потом наступит откат, и я не смогу держать себя в руках. Нет. В моем положении подобная слабость недопустима. Лучше думать о Беттине. Через две недели моей девочке исполнится год. И я уже знала, что подарю ей на первый в ее жизни день рождения. Настоящую покупную игрушку. Не тряпичного уродца, а самую настоящую деревянную лошадку. Маленькую, раскрашенную разноцветными красками, с красивыми бубенчиками и смешной гривой. В лавках такие стоили три динара, но на ярмарке можно было сторговаться за полтора.
Мысль о том, как обрадуется Беттина, заставила меня улыбнуться, и в покои герцога я вошла, не успев стереть эту улыбку со своих губ.
Абьери все так же стоял у окна, но смотрел не во двор, а прямо на меня.
– Что это? – резко спросил он, кивнув на злосчастный поднос.
Тьма на его лице заволновалась, почернела еще больше, распространилась до самого подбородка, слившись с черным бархатом верты.
– Обед, милорд, – ровно сказала в ответ.