рвались разрывные пули. Он подполз к нему, обхватил рукой, стал волоком тащить в укрытие, затем взвалил на себя, и спотыкаясь в темноте, побежал к груженому обозу. На подводе вместе с трофеями Юру отправили в расположение отряда. А сам Егор вернулся в бой.

Повозка с трофеями и раненым бойцом двигалась к месту лагерной стоянке по кривым лесным дорогам. Лес глухо шумел. В глубине, в чаще ухали и перекликались ночные птицы. Юру привезли только под утро. Он потерял много крови и впал в беспамятство.

Доктор осмотрел его: ранение тяжелое, сильное кровотечение, пульс бьётся слабо, нервно, но бьётся. Разрывная пуля серьёзно повредила ногу выше колена, голова была рассечена, и пурпурная кровь заливала лицо. Юра на глазах терял силы. Доктор сразу перетянул ногу жгутом.

Две его помощницы — бывшая учительница Лилия Алексеевна и санитарка Агафья — стали готовить Юру к операции. Плечи у Агафьи вздрагивали от беззвучных всхлипываний, она тихо приговаривала: «Господи! Молоденький какой, а уже калека».

Даша узнала об этом только утром перед операцией и сразу включилась в работу. Юру положили на импровизированный стол, включили четыре керосиновые лампы, чтобы было светлее. Средства для операции были минимальные. Спирта у доктора не было. Он достал припасённую для такого случая фляжку с самогоном, стал стерилизовать щипцы, скальпель и ножницы, потом сказал Даше:

— Полей мне на руки, это вместо спирта.

Операция длилась недолго. Юра хрипло стонал, вздрагивал, потому как доктор вживую извлекал из кровоточащей раны глубоко засевшую пулю. Санитарка Агафья навалилась на ногу Юры, чтобы не дёргалась. Даша выполняла роль медицинской сестры. Она старательно подавала нужный инструмент и, глядя на рану, горячо переживала, но не подавала вида и не выключалась из ритма операции.

Сегель бросил пулю в лоток, почистил рану перекисью и стал перевязывать ногу у Юры. Он делал всё сам, потому что его помощницы не имели опыта в медицине.

Даша незаметно взяла пулю и сунула к себе в карман.

Доктор, конечно, это заметил. Когда перевязка закончилась, он спросил у Даши:

— Как зовут этого красавца?

— Юра Лагутин.

— Будет танцевать твой Юра.

— Почему мой? — смущенно опустила глаза Даша.

На красивом лице доктора засветилась понимающая улыбка.

Партизаны наносили чувствительные удары по вражеским гарнизонам, пускали под откос воинские эшелоны, уничтожали технику и живую силу врага. В отряде появилась рация и радистка, а значит наладилась постоянная связь с Большой землёй, с Центром. Москва присылала самолёты с тёплыми вещами, с медикаментами… Бортич и его бойцы охотно осваивали науку партизанской войны.

По рации из Центра был получен приказ: отряду расширить границы партизанского края.

Разведывательно-диверсионная группа Бычкова совершала дерзкие и неожиданные для врага боевые действия. Многими разведданными

отряд снабжал юный разведчик Андрей Макаров. Это помогало уничтожать фашистов по всему району, держать их в постоянном страхе.

Для Юры время шло медленно. Рана понемногу заживала, разбитая голова больше не кружилась и не болела, поэтому повязку у него сняли. Он стал ходить, опираясь на суковатую палку, принесённую Андреем из леса. Его в санчасти навещали и Егор, и Степан, подбадривали, желали здоровья, и каждый рассказывал о своём участии в боевых действиях. Однажды они рассказали, как его друг Андрей обвёл вокруг пальца полицейского, да ещё ловко заманил в ловушку фашистов.

А дело было так. Он был в одной деревне в разведке. Надо было разузнать, много ли там немцев, как они вооружены, где у них посты… Но его схватил местный полицай. Андрей, конечно, стал мямлить, что он сирота и ходит просит милостыню, чтобы прокормиться. Полицай усомнился, не поверил, но позвал к себе в дом, чтобы, вроде бы покормить его, а на самом деле выудить хоть какие-нибудь сведения о партизанах. Андрей согласился. А если бы он отказался, то полицай мог заподозрить его, как связного с партизанами, и отвести в комендатуру — это он сообразил сразу. Ситуация требовала от него предельного напряжения, внимания и спокойствия.

Во время еды умный мальчишка схитрил и вроде бы между делом поделился с полицаем о случайно услышанном в соседней деревне разговором двух бородатых мужиков, что дескать, назавтра в избушке лесника, тайно собираются все начальники партизанских отрядов для обсуждения совместных действий.

Такому сообщению полицай был страшно рад, не догадываясь, что это враньё. Он был в хорошем настроении, весело напевал: «Сталин капут!» и смеялся, показывая гнилые зубы. Мальчишку он отвёл в сарай, хотя тот сопротивлялся, и грозно сказал, что после того, как они уничтожат партизан, он его выпустит, и запер на огромный замок.

Андрей оглянулся — в темноте сарая ничего не видно. Он услышал удаляющиеся тяжелые шаги полицая. Тот побежал докладывать своим хозяевам эту новость. В сердцах он стукнул ногой по двери — она отозвалась железным звуком висячего замка. Что делать? Сидеть и в темноте почти сутки ждать прихода полицая? А когда он придёт, то обязательно потащит его в комендатуру, потому что у лесника они никаких партизан не застанут. И полицай злой, как собака, укажет на Андрея, что это он ложные сведения дал. А немцы начнут допрашивать и, конечно, пытать. А то и убить могут. В голове забилась мысль: «Надо бежать из этого сарая». Но как это сделать, он не знал.

Глаза постепенно стали привыкать к темноте. Он пошел к задней стенке сарая, наткнулся на черенок лопаты. Лопату засунул под широкую доску, напрягся и отжал её. На счастье, из доски легко выскочили ржавые гвозди, и она чуть отошла от стены. Тогда он просунул черенок между доской и стеной и рванул, что было сил. Широкая доска с лёгким скрипом отвалилась. Образовалась щель в стене. Андрей просунул туда голову. «Если голова пролезла, то и сам пролезешь». Это ему было известно давно. И, оказавшись с тыльной стороны сарая, огородами удрал в лес.

Поздно ночью, добравшись до лагеря, он рассказал об этом Бортичу. Партизаны у лесника устроили засаду и, когда к избушке подтянулись немцы с полицаями, открыли ураганный огонь. Фашистов положили много, они даже убежать не могли. Одних автоматов партизаны захватили более сорока штук.

Бортич перед строем лично похвалил Андрея Макарова. А он, преодолевая робость и неопытность, становился настоящим партизаном —