– Я начинаю жалеть, что взялся за это расследование, –нахмурился Дронго. – Почему вы ничего не сказали мне про этот белыйпорошок? Он принимал наркотики?

– Как вы смеете такое говорить? – всплеснул руками отвозмущения Муса Халил. – Господин Вилаят Ашрафи никогда в жизни непринимал наркотиков. Он представитель такой известной семьи. Вы даже не смеетеоб этом думать.

– Я не сказал, что он принимал наркотики. Я только спросил,почему вы ничего не сообщили мне об этом непонятном порошке.

– Мы ничего точно не знаем. Это одни слухи. Следователь намничего не сообщил. И наш специалист из Голландии тоже ничего не нашел. Мытщательно проверили машину.

– А насчет его увлечений тоже слухи?

– Какие увлечения? – быстро ответил адвокат. –Каждый любит по-своему. Кто-то любит молодых, кто-то пожилых, кто-то мальчиков,кто-то вообще никого не любит. Я думал, что вы современный человек. ГосподинВилаят Ашрафи был достаточно богат, чтобы позволить себе жить так, как хотел.

– У вас на все есть отговорки.

– Меня вообще удивляет ваше непонятное расследование, –не выдержал Муса Халил, – вместо того чтобы сразу начать опрашиватьсотрудников офиса и осмотреть место происшествия, вы занимаетесь непонятнокакими делами. Извините меня, но я до сих пор не понимаю, зачем вы летали вПрагу. И какое это имеет отношение к расследованию убийства.

– У каждого свои методы, дорогой коллега, – усмехнулсяДронго, – мы ведь с вами юристы и знаем, что путь к истине бываетдостаточно тернистым.

В кабинет вошел грузный мужчина лет пятидесяти пяти.Ухоженные седые волосы, заметный живот, мясистые щеки, крупные характерныеазиатские черты лица. Это был Николай Крастуев. Он энергично пожал руку Дронго.Присел на стул.

– Мне сообщили о вашем приезде, но я не хотел ваммешать, – сказал Крастуев.

– Вы из Калмыкии? – уточнил Дронго.

– Нет. Из Кисловодска. Я родился уже там. Но моя семьяпереехала туда после войны из Бурятии. Отец был строителем. А почему выспрашиваете?

– Мне сказали, что вы с Северного Кавказа.

– Правильно сказали, – улыбнулся Крастуев, – но яприехал в Москву еще в семнадцатилетнем возрасте, когда поступал в институт. Ис тех пор живу здесь и считаю себе москвичом. Уже почти сорок лет. Так что ятеперь бурят – кисловодского разлива с московской пропиской.

– И давно вы работаете в этой компании?

– Я пошел по стопам отца. Тоже стал строителем. И сын у менястроитель, – сообщил Крастуев. – Я работаю в этой отрасли всю своюжизнь. Последнее место работы в московском управлении, был заместителемначальника. Но переманили сюда. Большая зарплата, хорошие переспективы, авзятки я никогда брать не умел. Поэтому в должности чиновника чувствовал себяне очень уютно. Я строитель, а не чиновник. А здесь живая и очень интереснаяработа. Если бы не эта трагедия с Вилаятом.

– Давайте об этом. У него были враги?

– Нет, конечно нет. Откуда у него могли взяться враги? Дажене было конкурентов. Мы ведь работаем вместе с российской компанией «ЛУКОЙЛ», атам своя служба безопасности. Если бы они почувствовали хоть какую-тоопасность, они бы нам сообщили. Он был нормальный, общительный, веселыйчеловек. Жаль, что так получилось.

– Кто мог быть заинтересован в его смерти?

– Не знаю. Меня все время об этом спрашивают. И я сам обэтом думаю. Никто не мог решиться на такое. Может, он просто отравился. Я непонимаю, что там произошло. До сих пор не понимаю. И наш водитель не виноват. Яв этом убежден. Голованов был человеком дисциплинированным, с отличнымихарактеристиками. Я дважды направлял запросы в прокуратуру насчет водителя, далему отличную характеристику. Следователь даже был недоволен, что мы такнаписали.

– У вас не было конкурентов?

– Были конечно. Но зачем убивать Вилаята Ашрафи? Тогда ужлучше меня. Он только приезжал и уезжал на несколько дней. А я все времяработаю в нашем центральном офисе, здесь в Москве.

– Вы были с ним на выставке в тот день?

– Нет, не был. Я вообще мало хожу на такие мероприятия. Ноэто была не совсем выставка. Это был такой своебразный прием, презентация новыхтехнологий. Он решил, что ему нужно поехать.

– Но вас тоже приглашали?

– Да, мы должны были поехать вместе. Но я решил остатьсяздесь, у меня был важный разговор с Баку.

– Вы не могли поговорить со своего мобильного?

– Мне нужно было находиться в офисе, чтобы получитьоперативную информацию по нашим договорам. Я попросил остаться здесь и нашегоуважаемого юриста Мусу Халила, и наших двух местных юристов, с которыми мыобычно работаем.

– Да, – подтвердил Муса Халил, – мы были всевместе.

– Насколько я понял, господин Вилаят Ашрафи поехал туда изэтого офиса. С кем он общался в тот день?

– Следователь тоже сразу спросил об этом. Со мной и сгосподином Мусой Халилом. Больше ни с кем. Ему нужно было выехать достаточнорано, чтобы успеть туда попасть. А потом он поехал домой, и там произошлонесчастье.

– Кто вас туда приглашал?

– Один из вице-президентов компании. Мы его давно знаем. Онипоставляют нам оргтехнику.

– Как его фамилия?

– Сергей Вуличенко. Молодой и очень толковый человек. Емулет тридцать пять, не больше. Они дружили с погибшим, во всяком случае, испытывалидруг к другу симпатию. Молодые люди, у них было много общих интересов.

– Кого еще вы можете назвать в качестве знакомых погибшего?

– По просьбе следователя прокуратуры мы составили целыйсписок людей, с которыми обычно общался или был знаком господин Ашрафи. Всписке восемьдесят четыре человека. Это были наиболее близкие люди, с которымион обычно общался.

– Восемьдесят четыре? – переспросил Дронго.

Он увидел торжествующее лицо адвоката. Кажется, Муса Халилбыл бы рад, если бы Дронго потерпел неудачу.

– Да, – кивнул Крастуев, – и ваш бывший коллега,который приезжал сюда до вас, опросил всех, с кем он общался. И следовательдопросил всех, кто был в списке. Там были даже моя секретарь и домработницагосподина Ашрафи. Но ничего установить не удалось. Только арестовали водителя,решив свалить на него возможное убийство. Но он не виноват, я в этом уверен.

– У вас сохранилась копия списка? – уточнил Дронго.

– Конечно. Лежит у меня в кабинете. Я могу принести.

– Восемьдесят четыре человека, – мрачно повторилДронго. – Неужели такой невероятный список? Откуда он взялся?

– Все, с кем он достаточно близко общался. Мы старалисьвключить туда всех, кто мог бы представлять хоть какой-то интерес дляследствия.