Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 49
Перейти на страницу:

Он схватил со стола бумагу, с нескрываемой горечью зачитал вслух внушительный композиторский список, а затем скомкал ее. Весь вид нашего льва говорил о том, что он натолкнулся на стену.

– Я должен еще и подыскивать музыку, – пожаловался он собравшимся, которые на это милое замечание только хмыкнули. – Я должен часами просеивать кандидатуры. Да! – вспомнил обо мне. – Что вы там говорили насчет Вареза?

Я открыл было рот, но царственный хам не дал мне ответить. С совершеннейшей беспардонностью, которая присуща корчащим из себя гениев охламонам, он тут же от меня отмахнулся (жест был женственен; жест был капризен) и вновь набросился на коротышку в кресле:

– Глюк своим облезлым романтизмом наводит тоску!

Еще одним царственным жестом я был отпущен и удалился с полной уверенностью в том, что тема с Варезом закрыта. Однако подобные типы ничего не забывают: неделю спустя при возвращении из строительного магазина я был пойман дважды – поначалу грозой, а затем, в вестибюле театра, спешившим мне навстречу шефом.

– Бросайте свои рулоны, – приказал зануда. – Оставьте их здесь. Их никто не тронет. – Ему ровным счетом было плевать на мое смущение по поводу мокрой одежды. – Садитесь, садитесь, черт с ним, с сиденьем, есть кое-какие наметки, – рявкнул он, когда я замялся было возле его машины.

Я едва успел пристегнуться, он рванул с места в галоп; серебристая, словно рыбка, режиссерская «хонда» ответила визгом шин, чудом не влетев в поребрик на повороте.

– Варез, Варез, Варез! – твердила «эспаньолка». – Вы правы! Нас ждет одно интересное место! Нужно проконсультироваться, вы побудете рядом.

XV

Еще на битком забитой автотранспортом Плющихе, выслушивая речь Карабаса о неком оригинале, с которым он жаждет меня познакомить («знатный специалист по Варезу, черт подери, я забыл, как его зовут»), я начал что-то смутно подозревать, однако рвал сомнения в клочья, надеясь – «славный парень», на встречу с которым мы так торопимся, не имеет ничего общего с моим прошлым. Я тешил себя иллюзиями, что речь идет об очередном любителе авангарда, тем более мы направлялись прочь от Замоскворечья. В конце концов, мало ли почитающих Вареза меломанов обитают в двенадцатимиллионном муравейнике? Мало ли директоров компьютерных фирм посвящают свободное время прослушиванию концертов Эллиота Картера? Всю дорогу режиссер урчал о том, что «следует основательно проконсультироваться именно у этого деятеля», радовался, что его «так удачно свели с ним толковые люди», и уверял меня, что «сотрудничество с ним принесет театру несомненную пользу… Ну, а вы будете моим консильери!» Без конца восхищаясь «парнем», Карабас свернул на «более пустое в этот час» Волоколамское шоссе. Несмотря на то что машина выкатилась из столицы, мое напряжение самым удивительным образом нарастало. После Красногорска у меня вообще, как говорится, засосало под ложечкой. Я молил Бога, чтобы пронесло, с какой-то обреченностью продолжая уверять себя в том, что Барвиха – это охотничье пристанище прежних генеральных секретарей и нынешних президентов – не то место, где можно столкнуться со старым вейским знакомым. Мы проехали десятки улиц с сотнями внушительных особняков, у некоторых ворот я видел хозяев и каждый раз с замиранием сердца надеялся, что завернем именно к ним, однако резвая «хонда», проскочив все эти варианты, примяла лужайку перед домом, который, судя по огромной бетономешалке, штабелям тротуарных плит, валяющимся там и сям доскам и отсутствию ограды, был только что достроен и даже на фоне сверхэлитных построек выделялся своими размерами. На ведущей к суперкоттеджу лестнице меня и моего начальника встречал человек, с которым я не желал бы столкнуться ни при каких обстоятельствах. Хотелось обвинить глаза свои в аберрации зрения, но то был Слушатель, запахнувшийся в яркое, слишком яркое, невыносимо яркое кимоно. Да-да, то был он собственной улыбающейся персоной. Он разглядывал меня своими поросячьими глазками.

– Пятьдесят! – как ни в чем не бывало крикнул мне Большое Ухо. – Теперь пятьдесят!

Я топтался внизу на сочной травке. Я готов был рвать волосы на голове, укоряя себя за неосторожный совет. Я окончательно возненавидел Вареза. Вновь сверкнуло, рокотнуло и пролилось – туча и здесь не оставила в покое, поистине это была туча Фантоцци, но на этот раз не осталось сил проклинать еще и хляби небесные. «Эспаньолка» сопел рядом, несколько оторопев от экспансии, с которой хозяин дворца приветствовал скромного монтировщика сцены. Слушатель наконец-то спустился, подхватил нас, опешивших, под руки и под громы и молнии повел наверх, продолжая обращаться ко мне с покровительственной фамильярностью. Так, на первой ступеньке этой ведущей к особняку версальской лестницы я узнал, что он возвел гигантское бунгало «по собственному проекту»; на второй – что «совсем недавно сюда перебрался» («Каковы сосны, брат! Каковы здесь сосны!»); на третьей выслушал отчет о процветании фирмы. На четвертой, последней, Большое Ухо принялся хвастаться букетом теперь уже из пятидесяти композиций. Разглядывая возбужденного Слушателя, пропуская мимо своих ушей его бред об упражнениях, которые «всего лишь за год привели к невероятному результату», я пытался объяснить очередное столкновение с ним только невероятным стечением обстоятельств, еще более удивительным, чем та встреча на Краснопресненской, и чувствовал фальшь всех своих объяснений. Между тем Карабас не собирался отмалчиваться. Перебив хозяина с нетерпеливостью, которой вообще отличаются все театральные режиссеры, он переключил внимание на себя – и сделал это поистине виртуозно. Прежде чем Большое Ухо взялся за массивную дверную ручку, лев завел разговор о предводителе банды авангардистов композиторе Пьере Булезе, пожурив последнего за «Молоток без мастера» – вещь, по мнению Карабаса, в авангардном отношении недостаточно продвинутую. Одного этого замечания хватило, чтобы Слушатель не на шутку раскочегарился. Добрые полчаса мне пришлось топтаться на пороге жилища только потому, что и того и другого схватил настоящий словесный понос. Оба словно попали под электрический ток и дрожали от возбуждения, подобно зябнущим собакам. Удивительно, но не терпящий возражений мэтр нисколько не обиделся, когда его критика Булеза была оборвана не менее невоспитанно. Затем вспыхнул спор о «божественном, неповторимом» Варезе, и только после того, как дождь начал доставать нас и под козырьком, общение продолжилось в пахнущем штукатуркой холле, а затем еще на одной лестнице, не менее широкой, чем предыдущая. Шизофреники останавливались на каждой ее ступени, чуть ли не хватая друг друга за грудки, и все эти их бесчисленные остановки попахивали вечностью. За час мы добрались лишь до пролета между первым и вторым этажами, где я оставался молчаливым свидетелем того, как обоими анатомами препарировалось содержимое «Танца для Берджесс» и «Электронной поэмы». Кимоно моего вейского знакомого фосфоресцировало своими переплетенными драконами даже в полутьме коридора, в котором мы наконец очутились, оно светилось, словно куртка дорожного рабочего. Признаюсь, то был нехороший цвет.

Беспокойство, завладевшее мной еще в машине, и не думало ретироваться. Время от времени Большое Ухо подмигивал мне, повторяя одну и ту же мантру («пятьдесят», «пятьдесят», «пятьдесят»), чем удивлял своего тоже, признаться, не совсем здорового собеседника. Он был как-то особенно возбужден. «Упражнения» явно не шли ему на пользу.

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 49
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?