Периодически Олетту звал к себе Вечный Господин. Он проводил со всеми какое-то время: вел беседы, узнавал, как дела у них в замке.

Олетта чувствовала себя питомцем у хозяина. Такой же усладой для взора, как и многочисленные цветы так старательно собираемые и раскладываемые, может напоминание о жизни, что Вечный Господин не может иметь.

Однажды, в разговоре, Господин узнал, что она об этом думает, но не стал заострять на этом внимание, отделавшись фразой: "И не только это". С тех пор Олетту мучила мысль, что ещё скрывается за пребыванием живых в замке лича.

— Почему в замке так мало людей, но никто не пытается его атаковать? Ведь даже небольшая группа разбойников могла бы сюда проникнуть, — задала как-то вопрос Олетта. — Неужели стражники так внушают всем страх?

— Земля вокруг замка охраняется чарами, что ты не видишь, — ответил Господин. — Стражники лишь вершина скал, скрытых под водой. В лесах есть существа, подчиняющиеся мне, они следят, чтоб границы моих владений не пересекались. Вороны приносят мне вести, как движутся армии и куда уходят караваны, мои слуги и равные мне по всей земле сообщают мне, что замышляют короли, цари и императоры, а живые приносят мне весточки, что говорят простые люди. Но если даже завтра я не увижу опасности, и под моими стенами встанут армии, я подниму из земли несметную орду нежити. Я не даром выбрал для замка именно эту скалу, во многих приданиях народов это проклятое место, здесь войны сходились очень часто, кровь лилась здесь столетиями, когда древние деспоты пытались взять штурмом ближние равнины.

— Так почему Вы не захватите весь мир, Господин?

Лич издал клокочущий звук, похожий на смех.

— Мир и так мой, — пророкотал он. — Я могу получить от него всё, что захочу, ну практически всё. Мне не нужен титул, чтоб ощущать собственную мощь, титул лишь свяжет мою свободу. Когда-то очень-очень давно, когда я только начинал свой путь, везде где я задерживался более чем на месяц, я вешал сам или требовал повесить много зеркал. Мне нравилось обладать своим молодым телом, женщинами и богатством вокруг меня. Меня завораживало отражение вокруг меня всего этого великолепия. Но через какое-то время я понял, что отражение зачастую лучше оригинала. Я узнал, что моё тело точит хворь, а женщины, которых я приблизил к себе из-за их внешности, глупы и поверхностны. У меня было золото, но я не мог его потратить, только потерять. Именно тогда я бросил всё и отправился в своё путешествие на Восток. Говорили, что целители там могут дать вечную жизнь.

— Вы нашли что искали? — спросила Олетта.

— Нет, на караван напали разбойники. Я бежал, и попал на землю одного старого некроманта. Именно поэтому меня перестали преследовать. Хозяин принял меня хорошо — его твари отвели меня прямо к своему Господину. Время некроманта уже подходило к концу, он был древний как мир, но у него не осталось сил чтобы искать себе средство продления жизни самостоятельно, и не было слуг чтобы принести ему его. Но у него была идея… Он обучил меня тому что знал, и перед смертью поделился со мной своей идеей.

— А разве Некроманты не вечны?

— Ничто не вечно, дитя. Мир — тоже.

— А что за идея?

— Это слишком личное.

— Вы победили свою хворь?

— В этом уже не было нужды, я выбрал другую форму существования.

— Мы для вас как напоминание о другой жизни?

Лич задумался над вопросом.

— Безусловно, меня смущают такие как я, за тысячу лет я так и не привык к своему облику. Я смотрю на вас, говорю с вами, и мне кажется, что я один из вас, хотя я и не забываю кто я такой. Но это не всё. Вы не питомцы, а семя новой жизни, продолжение идеи, что однажды достигла моих ушей. Однажды, ты узнаешь, что я имею ввиду. Тебе стоит получше узнать людей в моём замке и начать брать уроки фехтования. Твоя судьба ещё не определена, но я надеюсь, что придёт время и тебе сыграть свою роль.

Рано утром Барай Хан вышел из своего шатра. Прошла луна с тех пор, как Великий Хан пообещал обдумать слова Барая. С каждым днём гнев внутри разгорался всё сильнее. Его братья, жены и дети старались не попадаться ему на глаза. Он ходил смурной, и любая мелочь могла спровоцировать рукоприкладство.

Барай отхлебнул брожённый кумыс из мехов и поморщился, ему не понравился этот кислый вкус по утру, но только его пьянящее свойство могло утихомирить неуёмную энергию. Если бы не слова Великого Хана, то он давно бы уже поднял всех своих сродников, и они поскакали бы на запад, совершили бы набег на каких-нибудь "овец", как называл оседлых жителей Барай. Если даже это были бы "овцы", что служат орде, Барая, конечно, пожурили бы, но его происхождение и титул Хана избавили бы его от постыдного наказания.

Барай весь кипел, этим утром он не знал, чем себя занять. В голове у него роились разные предложения. Можно было устроить бой насмерть между рабами. Да это бы развлекло его. Барай отхлебнул из мехов. Можно между рабынями. У него есть парочка, недурных. Можно взять свою, а другую позаимствовать у какого-нибудь сродника. Тоже пусть бьются на смерть, их неумелость подразумевает, что проигравшую победительница будет долго забивать, смерть будет мучительной. "Да это тоже неплохое занятие," — подумал Барай и ещё отхлебнул из мехов. Можно ещё победительницу в качестве поощрения… "Да…" — произнёс он в своей голове.

Барай уже собирался в шатёр: дать необходимые указания слугам, чтобы те начали приготовления к его сегодняшнему развлечению, когда на горизонте появился один из его кровных братьев. Приблизившись к Бараю, тот сначала хотел выпалить новость на одном выдохе, но тут же закашлялся. Хан кинул ему мех, и тот отпив и поморщившись, наконец сообщил.

— Стража Великого Хана идёт.

— Много? — коротко спросил Барай.

— Двое.

— Отлично, — Барай знал, что раз их мало, это сообщение, а не взятие под стражу. Значит его слова обдумали и возможно скоро придёт его звездный час. — Веди их ко мне.

Барай вернулся в шатёр и, довольный, уселся на подушки.

— Мальчик! — распорядился Барай рабу. — Неси стол и карту северных земель. Будем решать, как пойдём в гости к твоим землякам.

Барай знал, что скорее всего стража Великого Хана просто доставит ему сообщение и не будет обсуждать с ним поход, но он не мог себе отказать в удовольствии показать себя перед этими холуями Великого Хана, как великого стратега, проводящего дни перед картой и совершенствующего свои навыки. Пусть знают, что не только диванные шавки совета Великого Хана могут напускать на себя важный вид.

Когда два разодетых стражника вошли к Бараю в шатёр на лице одного из них изобразилась такая брезгливость, что горло Барая сжал гнев. Стражник посмотрел сначала на стол с картой, а затем на сидевшего перед ними Барая так, как будто полевой байбак расположился напротив шахматной доски.

— Великий Хан пожелал сообщить тебе, что через две луны войска его двинутся в путь к северным племенам, — проговорил второй стражник, чьё лицо было каменным, обнажая мудрость, заработанную долгой службой.