Одним из главных подвигов Глинских старцев были духовное окормление и нравственная поддержка народа. Святость жизни старцев, их молитвы, чудеса и наставления оказывали огромное влияние на духовное воспитание прихожан. Люди стремились в обитель со своими скорбями, болезнями. Каждый в Глинской пустыни получал теплый прием, искреннюю любовь, помощь и утешение. Здесь чувствовалось, что все силы иноков направлены на стяжание Царствия Небесного, этим настроением заражались и богомольцы. «Мы чувствовали себя там как в среде святых и ходили со страхом, как по земле святой», — говорили паломники того времени.

Духовный расцвет обители обусловил и ее материальное благополучие. После тяжелых лет нищеты и лишений начиная с 1953 года в обитель стали поступать щедрые приношения благотворителей со всей страны. Это позволило настоятелю внешне благоустроить обитель: были построены новые здания, пополнена и обновлена ризница, украшен храм, приобретены новые иконы. Увеличилась и денежная помощь богомольцам. При этом жизнь иноков оставалась строго подвижнической и нестяжательной. Некоторые местные жители знали монастырь еще до закрытия, поселились в его корпусах после разгона монахов, а теперь чем могли помогали обители.

После лагерей и неприкаянных скитаний по стране жизнь в обители для отца Андроника была, наверное, словно возвращением потерянного рая. Монастырская скудость и тяжесть подвижнического распорядка, мудро распределенного и ориентированного на молитву, после бездумной мясорубки лагерей едва ли были для него тяжелы. Напротив, он прилагал труды к трудам, радуясь, что Господь сподобил вернуться в родную обитель и служить Ему в ней.

Помня святоотеческие заветы, батюшка старался избегать отлучек из монастыря, говоря, что монах, вышедший из монастыря даже на короткое время, уже не вернется таким, каким вышел. Он участвовал во всех послушаниях. В праздники после служб и трапез он не отдыхал, а читал Евангелие, акафисты, после чего спешил на кухню и чистил картофель для общей трапезы. Одного из братий он назначал на чтение житий святых во избежание празднословия и для общего назидания. Постился строго. Бывало, не идет на общую трапезу, а наберет картофеля, свеклы из котла, где варилась еда для коров, и несет к себе. После вечернего богослужения устав уже не дозволял разговоров; в это время батюшка даже старался не давать благословения паломникам, избегая вопросов и разговоров. Он шел из храма поспешно и говорил: «Бог всех вас благословит», если кто-то пытался взять у него благословение. Однако братию он принимал в любое время.

Его келейное вечернее правило включало: пять глав Евангелия, одну четку с тридцатью поклонами, затем отдельные поклоны Спасителю, Божией Матери, Ангелу Хранителю, святому Архистратигу Божию Михаилу и шестидесяти восьми различным святым, почитаемым старцем. После этого батюшка клал поклоны за настоятеля, своих духовных чад, близких, умерших из числа братии, за родных. Затем он на короткое время ложился спать. Вставал ночью, в два часа или раньше, и уже не ложился, говорил: «Томлю томящего мя». Он совершал пятисотницу — не спеша, с благоговением и вниманием. Потом читал по четкам молитвы святым угодникам, затем переходил к чтению Евангелия, Псалтири с помянником и акафиста. Еще он очень любил читать «Службу по вся дни», которая была с ним и в лагерях. В церкви на вечернем правиле батюшка часто читал канон Ангелу Хранителю. Читал, по воспоминаниям, очень хорошо.

Это только внешние подвиги старца. О внутреннем же его делании мы можем только догадываться. Он наставлял своих пасомых о необходимости и огромном значении в деле христианской жизни смирения, советовал творить про себя Иисусову молитву когда только можно. Конечно, и сам он все это знал не понаслышке. О верности и богоугодности его подвига свидетельствуют чудеса, изливаемые Богом через него.

Духовный облик старца

Рассматривая воспоминания разных людей, знавших старца, — паломников, монахов, — рисуешь удивительный образ: легкий, быстрый, стремительный, благодушный, доброжелательный. «Он не ходил, а всегда бегал»; «Маленький, очень живой, быстрый. Так быстро передвигается шариком, что не успеваешь за ним следить»; «Всегда бегал и так балакал». Вот паломница трудится над восстановлением икон. «Забежал отец Андроник… Достал из бездонного кармана яблочко, поздравил с праздником и быстро исчез». Своей живостью он выделялся на фоне других старцев — спокойных, степенных. «Как может дух твой омолодиться от старика», — могли бы вслед за А.А.Солодовниковым повторить многие и многие, имевшие счастье знать отца Андроника.

Чудное действие производила его келья, вся проникнутая духом молитвы, мира, любви. Войдешь в нее неспокойным, расстроенным — и все это как рукой снимет под тихую умиротворяющую речь старца. Сама обстановка кельи — иконы, мерцание лампады, картины и портреты — уже изливала на душу целительное успокоение.

В келье была жесткая койка из досок с нетеплым суконным одеялом и подушкой, набитой песком. Шкафа не было. Из вещей — иконы, вешалка с подрясником и рясой, полка с книгами. У старца были послушники, однако они не успевали ухаживать за ним: он раньше всех вставал, убирал келью, приносил воду, дрова и т. п. Обычно очень ценилось благословение отца Андроника зайти к нему — неважно зачем: иди, ни о чем не думая. У него была огромная простота: никому и в голову не приходило стесняться, например, сесть к нему на кровать, если пригласил в келью.

Очень своеобразная была у батюшки манера говорить. Он редко говорил сидя, имел обыкновение разговаривать, отвечать на вопросы, давать советы на ходу, на бегу, между делом. На вопросы, иногда даже еще не заданные, отвечал кратко, но энергично. Обычно приводил слова из Священного Писания, церковных песнопений, примеры из житий святых. Временами не все в его речи было понятно, но главное, что он хотел сказать, врезалось крепко. Иногда он поглядывал снизу, чтобы понять, дошло ли. Чаще говорил короткие фразы, даже довольно резко, но не грубо, иногда ласково, но без слащавости, всегда с чувством меры. Мог постучать пальцем по лбу, «вбивая» нужную мысль. Речь батюшки была простой, ясной, задушевной и увлекательной. Он и других заряжал своей бодростью, легкостью, радостью. На вопрос о здоровье: «Как вы?» — отвечал: «Как воробей! — И разъяснял: — Воробей чирикает и как бы говорит: жив-жив».

Отец Андроник, получивший первую закалку и верное направление в молодости в святой обители, под руководством старцев, затем в послушании у святого архиерея, закаленный в горниле бесчеловечной системы советских лагерей, продолживший высокоподвижническую жизнь в святой обители, стяжал евангельские добродетели. Он от природы обладал необыкновенной кротостью и смирением, и эти качества развивались в течение всей его жизни, исполненной подвигов и испытаний. Ходил он всегда смиренно согнувшись. Однажды его шутя спросили: «Как же вы