– Я тоже так думаю, - прервал ее Арагорн. - Оставайся здесь.Тебе нечего делать на юге.

– Как и твоим спутникам, - сказала она. - Они идут толькопотому, что не хотят расставаться с тобой, потому что тоже любят тебя! - Сэтими словами Йовин повернулась и исчезла в темноте.

На рассвете, еще до восхода солнца, Серый Отряд был готоввыступить. Арагорн уже вдел ногу в стремя, но в этот момент к ним подошлаЙовин. На ней была одежда Всадника, на поясе - меч, в руках - кубок. По обычаю,она отпила глоток, желая им удачи в пути, и передала кубок Арагорну. Он тожеотпил и пожелал счастья ей и ее народу.

Леголас и Гимли, знавшие Йовин гордой и холодной наместницейКороля, с удивлением увидели слезы на ее прекрасном лице. Она смотрела толькона Арагорна.

– Ты не выполнишь мою просьбу? Не возьмешь меня с собой?

– Нет, - покачал головой Следопыт. - Без согласия Правителяи твоего брата - нет. Они придут только завтра, а мне дорог каждый час. Прощай,Йовин!

Тогда неожиданно она упала на колени.

– Прошу тебя!

– Нет, - еще раз ответил он, бережно поднимая ее и целуя ейруку. Потом он вскочил в седло и не оглядывался больше. Те, кто знал егоблизко, видели, как тяжело у него на сердце.

Отряд скрылся. Йовин долго стояла неподвижно, глядя емувслед, а потом, нетвердо ступая, вернулась в свой шатер. В лагере никто невидел этого прощания, все еще спали, а когда проснулись и узнали, что пришельцыуехали, с облегчением говорили друг другу:

– Вот и хорошо! Ни эльфов, ни их родичей нам не надо. И безтого времена смутные.

Отряд скакал в серых сумерках, потому что солнце скрывалосьза гребнями Обжитой Горы, вздымавшейся впереди. Первые волны страха захлестнулиих уже в тени древних скал, на подходах к Димхольту. Там, где уступы порослидеревьями с густой черной хвоей, перед ними открылась расселина; вход в неезапирал могучий одинокий утес, вздымавшийся, словно перст судьбы.

– Кровь стынет в жилах, - пробормотал Гимли. В полной тишинеголос его прозвучал мертво, как шорох хвои, покрывавшей здесь всю землю. Кониупирались и храпели. Пришлось спешиться и вести их в поводу мимо мрачногоутеса. Миновав его, они оказались в узкой долине, противоположный край которойперегораживала отвесная скальная стена. Посреди нее, словно разверстая пасть,зияла Темная Дверь. Широкую арку венчали смутно видимые, глубоко высеченные вскале знаки. От них на путников волнами накатывал ужас. Отряд остановился, стрепетом взирая на страшную преграду. Один только эльф был спокоен. Призрачныймир людских страхов не пугал его.

– Это дверь зла, - промолвил Хальбарад. - Я чую за ней своюсмерть. И все-таки я войду. Но лошади не пойдут, я в этом уверен.

– Мы войдем все, и лошади пойдут с нами, - твердо произнесАрагорн. - Если мы преодолеем тьму за этими воротами, нам еще скакать искакать. Каждый потерянный час приближает победу врага. За мной!

Он двинулся вперед, и такова была в этот час его сила, что идунаданы и их кони последовали за ним. Только Эрод, конь из Рохана, отказывалсяидти и стоял, дрожа от невыносимого ужаса. Тогда Леголас закрыл ему глазаруками и спел на ухо несколько слов, мягко и мелодично прозвучавших в мрачнойтишине. Конь перестал дрожать и медленно пошел вперед.

Позади остался только Гимли. Колени гнома мелко тряслись иноги не шли.

– Неслыханно! - воскликнул он в гневе на себя. - Когда этобыло, чтобы эльф шел в подземелье, а гном не осмеливался! - С этими словами онбросился вперед, как в омут.

С первым шагом на Гимли, сына Глоина, бестрепетно бродившегово многих глубинах мира, обрушилась, словно обвал, кромешная пещерная тьма.

Арагорн с зажженным факелом шагал впереди; последним, тоже сфакелом в руке, шел Элладан. Гимли отстал и теперь старался нагнать отряд. Онвидел перед собой только тусклый свет факелов, а когда путники останавливались,со всех сторон наползал невнятный беспрерывный гул, как будто странныенездешние голоса нашептывали слова, звуки которых не походили ни на одинизвестный гному язык.

Никто не спешил нападать на них, ничто не преграждало путь,однако страх гнома все возрастал. Он отчетливо понимал, что обратного пути нет.Он чувствовал, как позади, на дороге, возникают незримые толпы, следующие за нимиво тьме.

Гном не знал, сколько времени прошло, прежде чем однообразиепути было нарушено. Широкая дорога вдруг еще больше расширилась, стеныотступили, но на Гимли навалился такой ужас, что он с трудом переставлял ноги.В это время в свете факела Арагорна слева что-то тускло блеснуло. Арагорностановился, а потом решительно свернул с дороги.

– И как это он не боится? - пробормотал гном. - Будь этолюбая другая пещера, Гимли первым бы посмотрел, что это там за штука с такимзолотым блеском. Но только не здесь! Пусть себе лежит, где лежит, что бы онотам ни было!

Тем не менее он подошел и увидел, что Арагорн стоит наколенях, а рядом Элладан держит оба факела. Перед ними лежали останки могучегочеловека. Его кольчуга и доспехи были в полной сохранности: воздух подземельябыл сух, а металл вооружения вызолочен. Кольчугу охватывал золотой, отделанныйгранатами пояс, богатый шлем прикрывал голову фигуры, лежащей лицом вниз. Гимлиогляделся и увидел, что воин упал возле стены пещеры; прямо перед ним былазапертая каменная дверь. Тут же лежал сломанный меч. Клинок был весь взазубринах, словно им в отчаянии рубили скалу.

Арагорн долго смотрел на останки, словно силился по нимпрочесть драму, разыгравшуюся здесь когда-то. Потом он встал. Те, кто стоялрядом, услышали, как он непонятно молвил про себя:

– Никогда до конца времен не придут сюда цветы симбелина.Девять и семь курганов покрылись ныне зеленой травой, а он все эти долгие годылежит у запертой двери. Куда ведет она? К чему он стремился? Никто никогда неузнает. - Арагорн тряхнул головой, повернулся к шепчущей позади тишине икрикнул: - Я не затем пришел сюда! Храните и дальше ваши сокровища, упрятанныев Ненавистные Годы! Мне нужна только быстрота. Освободите путь и следуйте замной! Я созываю вас к Камню Эреха!