– Нет.

– Разве не вы называли меня чудовищем?

– Никос? – едва слышно произнесла Джорджия. У нее сжималось сердце. – Я имела в виду не ваше лицо, не ваши шрамы. Я говорила о вашей энергии. Ее так много, что я чувствовала себя так, будто вы меня подавляете. Простите.

– Не извиняйтесь. Теперь вы знаете, почему я плаваю. Избавляюсь от избытка энергии. Я не желаю, чтобы вам было со мной некомфортно. Меня воспитали так, чтобы я не причинял женщинам неудобств.

Секунду Джорджия не могла ни говорить, ни дышать. Ее глаза саднило от жгучих слез.

– По-моему, вы себя принижаете, – произнесла она, собравшись с мыслями. – Вы не агрессивный. Скорее вы просто одержимый контролем человек.

– Вы говорите так, потому что плохо меня знаете.

– А в чем проявляется ваша агрессия?

– У меня непростой, даже невыносимый характер, – сказал Никос.

– Это правда. Но что конкретно вы делаете? Вы кричите, машете кулаками, бьете, угрожаете женщинам?

– Нет! Ничего подобного. Это ужасно.

– Тогда что же? Вы враждебны к людям?

– Я избегаю людей. Вот почему я здесь живу.

– И все же даже здесь вы плаваете, чтобы управлять своей агрессией и напряженностью?

– Я уже говорил, плавание сжигает избыток моей энергии.

– Значит, вы не агрессивный. – Подул ветер, и Джорджия опустилась ниже под воду, чтобы оставаться в тепле. – Я думаю, вы напористый.

Никос усмехнулся:

– Ладно, я напористый, а не агрессивный.

– Знаете, – сказала Джорджия, – агрессивный может означать динамичный. В бою, например, вы захотите быть агрессивным. В борьбе с раком также необходим агрессивный план лечения.

– Похоже, вы даете мне разрешение быть агрессивным.

Джорджия слегка приподнялась из воды, создав небольшие волны.

– Если на то есть веская причина. – Она снова приподнялась и опустилась, посылая по воде рябь. – В бизнесе следует быть агрессивным, иначе не добьешься успеха.

Никос пригладил рукой свои чернильно-черные волосы, на его бицепсах и плече заиграли мышцы.

– Вы продолжаете меня удивлять, – резко сказал он. – Вы не такая, какой я ожидал вас увидеть. – Он повернул голову, и Джорджия увидела его шрамы. – Моему сыну повезло, что у него такая… мать.

У Джорджии сдавило грудь. Она изо всех сил старалась улыбаться, скрывая боль и панику. Почему Никос назвал ее так? Она не мать его ребенку. И никогда ею не будет.

Джорджия вылезла из бассейна, вытерлась полотенцем, надела махровый халат и завязала пояс.

– Увидимся вечером, – сказала она, бросила влажное полотенце в бельевую корзину у домика у бассейна и направилась в свою комнату.

У Джорджии стучали зубы. Она была напугана. Ей не нравилось то, что она испытывает. Беременность сильно изменила ее. Она стала по-другому чувствовать вкусы и запахи. Ее эмоции стали более бурными. У нее часто менялось настроение. И вот теперь она находится на частном острове, посреди Эгейского моря, без телефона и Интернета и ничем не может себя отвлечь от происходящего. А происходящее начинало ее пугать.

Она выносит ребенка, а потом отдаст его Никосу. И уедет. Одна.

Боже. Что же она натворила? Почему она вообще решила, что сумеет отказаться от малыша?

Джорджия и Никос по традиции встречались на террасе раз в день на закате, но сегодня все было иначе. Они уже пересеклись в бассейне, а теперь опять вынуждены находиться вместе и вести глупые беседы.

Джорджия весь день не находила себе места, стараясь не думать о том, на что согласилась.

Ее родители были бы убиты горем, если бы знали, что она делает. А Сюзанна с самого начала твердила, что все это закончится плохо. Она волновалась не столько из-за того, что Джорджия стала донором яйцеклеток, сколько из того, что она решила родить и отдать ребенка.

И теперь Джорджия совсем не понимала, как ей жить дальше.

Она согласилась стать суррогатной матерью, чтобы обеспечить будущее себе и Сюзанне, но это будущее становилось туманным. Джорджия была сбита с толку. Она понимала, что должна помнить о своих целях и сосредоточиться на конкретных задачах. Впереди у нее много событий: экзамены летом, окончание ординатуры и работа в хорошей больнице.

– Еще сока? – спросил Никос, прерывая ее мысли.

Джорджия подняла бокал с коктейлем из сока красных апельсинов и воды и увидела, что он почти пуст.

– Не надо, спасибо. – Она пристально смотрела на горизонт. – Какой невероятный закат.

– Вот потому я прихожу сюда каждый вечер, – сказал он. – Именно поэтому я здесь живу. Я окружен красотой, а не безумием.

Джорджия повернулась и посмотрела на Никоса, который теперь казался ей совсем другим человеком.

– Какое безумие?

– Города. Шум. Люди. – Он колебался. – Слухи.

Джорджия сдвинула брови:

– Не понимаю.

Никос усмехнулся.

– Вам лучше этого не знать, – произнес он. – Вы уедете отсюда через несколько месяцев. Вам не нужны чужие проблемы.

Джорджия сильнее нахмурилась. Ответ Никоса ее озадачил. Она начинала понимать, что, вероятно, шрамы есть не только на его лице, но и в душе.

Получится ли из него хороший отец? Это еще один вопрос, на который у нее нет ответа. Пусть Джорджия не в состоянии изменить условия своего соглашения с Никосом, но, возможно, она сумеет изменить его самого. Или, по крайней мере, помочь ему подготовиться к роли отца. Но тогда ей придется проводить с ним больше времени.

Джорджия плохо спала. Она проснулась, когда было еще темно. В ее комнате было холодно, но ей было так жарко, что она едва могла дышать. Джорджия откинула одеяло с ног, ее ночная рубашка прилипла к влажной коже. Вздрогнув, она снова накрылась одеялом.

Ей приснился давний кошмар. О том, как она лишилась своей семьи. Во сне она бежала по лесу к Сюзанне, пытаясь спасти свою сестру от повстанцев, рискуя быть убитой в любую минуту. Она плакала, убегая от мужчины с огромным мачете, и молилась, чтобы выжить и сохранить ребенка, которого вынашивала.

Лежа в постели, Джорджия глотала ртом воздух, чувствуя себя разбитой от горя и отчаяния.

Все шло не так, как она предполагала. Она начинала паниковать, а для этого уже слишком поздно. Она подписала контракт и получила деньги. Джорджия не хотела быть матерью. Она не могла стать матерью.

Включив лампу, Джорджия посмотрела на часы. Половина пятого утра. Уснуть снова ей не удастся. Вероятно, лучше пройти на кухню и приготовить себе чай. Это поможет ей забыть о кошмаре.

Накинув поверх ночной рубашки тонкий кашемировый свитер, а затем еще и толстый кардиган на пуговицах и надев тапочки, она направилась на кухню на первом этаже. Там она обнаружила чайник на плите и нашла упаковку с чаем, заварочный чайник и ситечко.