Им повезло буквально на первой же минуте.

– Там что-то блестит! – завопил Костя, не уточнив координаты этого «там».

Максим внимательно оглядел ландшафт в полосе Леса справа и слева от плывущего самолёта (круговая система обзора была удобна лишь для созерцания пейзажей, но не для ориентации в пространстве) и увидел провал в лесных зарослях, километрах в десяти от аппарата, в глубине которого и вправду что-то поблёскивало.

– Проверим!

Самолёт одним плавным прыжком преодолел расстояние до провала, и перед глазами пассажиров раскрылась панорама приличных размеров озера, на высоком берегу которого, напоминавшем ровную базальтовую плиту, стояли самые настоящие парусные корабли. Правда, без парусов, но с мачтами. Максим насчитал пять судов: три – размерами с трёхмачтовые старинные фрегаты, два вдвое меньше, размерами со шхуну.

– Ущипните меня! – проговорил Костя севшим голосом.

– Очуметь! – изумился Редошкин.

Самолёт снизился, зависая рядом с «фрегатом».

Стало видно, что корабль сплетён из сотен тонких – с руку ребёнка – стеблей «бамбука» и лиан. Его корпус высотой в десяток метров и длиной в сто с лишним рассохся от времени, но и в нынешнем состоянии производил впечатление шедевра технологического дизайна, настолько совершенными казались его обводы и линии плавных геометрических переходов, складывающиеся в объёмный фрактальный узор неземной геометрии.

– Отпад! – добавил восхищённый Костя. – Какая красота!

И Максим в очередной раз простил парню его несдержанность и пофигизм в отношении к житейским проблемам.

Облетели «эскадру» кругом, задерживаясь почти у каждого плетёно-деревянного судна.

– Неужели эти корабли создавали Демоны Войны? – недоверчиво проговорила Вероника, поглощённая созерцанием «шхун».

– Вряд ли, – сказал Костя. – Демоны были хорошими технологами, но не обладали эмоциональной сферой и богатой культурой.

– Почему ты так решил?

– Потому что Крепость напрочь лишена каких-либо памятников культуры и искусства. Ни в одном отсеке жилой зоны, ни в центре управления нет даже намёков на образцы искусства. Я считаю, что эти корабли – музейные экспонаты, созданные Лесом вместе с городом.

– Непонятно, зачем это Лесу, – сказал Редошкин.

– Я уже говорил: он помнит то, что было задолго до войны, помнит историю своего создания и путь цивилизации. – Костя помолчал и добавил ради справедливости: – Хотя, может быть, существует и другое объяснение. Кстати, я теперь совершенно уверен в том, что та статуя трёхликой женщины и в самом деле прародительница Демонов.

– Откуда уверенность?

– Они трёхполые, а у неё три лица… но не это главное. Лес поставил её памятник, потому что она его и вырастила.

– Ну, так мы далеко зайдём, если начнём искать сумасбродные объяснения всем здешним непоняткам.

– Чем тебе не нравится моё?

– Фантазёр ты, – увильнул от прямого ответа лейтенант.

– Вылезать будем? – робко спросила Вероника.

– Да! – быстро ответил Костя.

– Нет! – возразил Максим. – В другой раз.

– Ты… узурпатор! – обиделась девушка.

– Ещё какой, – поддержал её Костя.

– Я вас обоих сейчас высажу! – пригрозил Максим.

– Давай, мы согласны.

– Возвращаться назад в Крепость будете пешком.

– А это ещё что за перфекционизм?! – возмутился Костя.

– Не калапуцкайте командиру мозги, – вмешался в перепалку Редошкин. – Мы летим на разведку, все исследовательские экспедиции ещё впереди.

– Ну, если так… кстати, корабли стоят на бетонной плите, вы заметили?

– Едва ли это бетон.

– Всё равно это твёрдый материал, а корабли выращены из лиан и бамбука.

– Наверное, плита изначально была мягкой, но высохла за тыщи лет и затвердела.

– Феноменально! – саркастически хмыкнул молодой человек. – Не знал, что лейтенанты спецназа ГРУ такие учёные.

– Костя! – сердито сказала Вероника.

– Да я пошутил. Он не обижается. Правда, Жора?

– Для тебя Георгий Александрович. Хотя на тебя обижаться – что крапиву жевать.

– Вообще-то я тебя спас…

– Благодарствую. Не ожидал.

– А давай…

– Прекратите! – бросил Максим.

Самолёт поднялся выше.

– Куда теперь? – спросила Вероника. – Предлагаю закончить облёт Крепости. Такое впечатление, что этот пояс леса вокруг представляет собой какую-то музейную зону.

– Согласен, – легко переключился на другую тему Костя. – Вполне вероятно, что Лес специально окружил кратер кольцом памяти.

– Как-как? Кольцом памяти?

– Почему нет? А музейная зона здесь призвана скрыть Крепость под землёй, либо, наоборот, служит для кого-то указателем или ориентиром.

– Каким ориентиром? И для кого?

– Мало ли тут туристов кроме нас. Может, те космические торговцы, ракетой которых мы попользовались, были вовсе не торговцами, а туристами. Макс, спросил бы у Леса, он ведь наверняка знает?

– Спрошу, – сказал Максим, удивлённый предположением ботаника и одновременно раздосадованный тем, что эта мысль не пришла ему в голову.

Несколько минут летели молча, вглядываясь в удивительно ровные ряды гигантских деревьев, наводящие на мысль об искусственных посадках, характерных для советского периода России и современных пейзажей Европы.

В самом деле, лес вокруг Крепости не был покрыт воронками, что резко отличало его от леса в районе сброса землян иномерианой. Костя начал было фантазировать на эту тему, но его никто не поддержал. Спутники были заняты поисками артефактов и не хотели отвлекаться.

Максим, посчитав, что они сделали почти полный круг, хотел уже поворачивать «на север», когда счастье улыбнулось Редошкину.

– Командир, левее на десять по курсу!

Он послушно напряг зрение в указанном направлении и увидел ещё один провал в лесном массиве, прорезанный в форме полумесяца.

Самолёт повернул и вскоре завис над петлёй реки, огибавшей заросли «мангров», почти скрывавших наклонёнными вершинами серое кольцо явно искусственного происхождения, в центре которого виднелась дыра диаметром не менее полусотни метров.

– Шахта! – воскликнул Костя.

– Ракетная, – добавил Редошкин с немалым удивлением.

Действительно, издали это сооружение напоминало ракетную шахту где-то в глубинке России, предназначенную для запуска ракет с ядерными боезарядами, но она была слишком велика для этого. Если только внутри не размещалось изделие диаметром в пятьдесят метров.