Бой разгорелся нешуточный: бабочки гибли сотнями, но и шмели теряли бойцов, постепенно уменьшая численность отряда. Всё пространство вокруг вертолёта было усеяно шевелящимся ковром агонизирующих бабочек и трупиками шмелей. Но лётчиков видно не было, и лишь через минуту Максим разглядел за стеклом блистера человеческую голову.

– Один в пилотской кабине!

– Тогда остальные в десантной, – сказал Редошкин. – Как будем брать?

– Живыми, конечно.

– Да понимаю я, парни не виноваты. Имел в виду – как будем действовать?

Максим размышлял несколько секунд, глядя на насекомье побоище.

– Шмелям сейчас не до нас. Броском до «вертушки», дверь на косяк, врываемся…

– Пилот успеет выхватить оружие.

– Тогда ты берёшь на себя пилота через дверь в пилотской кабине, остальные мои.

– Усёк.

– Обойдём «вертушку» на случай, если остальные где-то прячутся.

– Я влево.

– Погнали!

Сердце заработало в нужном темпе.

Максим перешёл на «рысь», превращаясь в бесшумного зверя, обошёл вертолёт справа, встретился с лейтенантом.

– Никого!

– У меня то же самое. На счёт три: раз… два… три!

Оба оставили оружие – снайперку и карабин – под кустом «можжевельника», рванули к воздушной машине, как на стометровке.

Максим рванул дверцу десантного отсека, открывая вход. Вскочил в кабину и замер, не видя пассажиров: лётчиков здесь не было!

У носа вертолёта послышался лязг, металлический стук, шум: Редошкин сюрпризно уговаривал пилота в кабине не сопротивляться.

Максим метнулся обратно, готовый встретиться лицом к лицу с вылезшими из засады лётчиками (эта мысль ударила в голову первой), но никого не увидел.

Битва бабочек со шмелями заканчивалась, оба воздушных войска истощили резервы, и вся трава вокруг вертолёта была покрыта слоем дёргавшихся тел тех и других.

Редошкин выволок из кабины пилота: это был командир «Ми-8» капитан Терехов, украшенный ссадиной на скуле. Он находился в нокдауне и ничего не соображал.

Редошкин кинул его пистолет Максиму, поставил пленника на колени.

– А где твои?

– Там никого.

– Как никого?! – не поверил лейтенант.

– Вот так. Бегом за оружием!

Редошкин отпустил пленника и метнулся в кусты.

Максим подошёл к пилоту, присел перед ним на корточки.

– Капитан, что случилось? Где остальные твои коллеги?

Мутные глаза Терехова начали проясняться.

– Улетели…

– Куда улетели?! На чём?!

– На «птеродактилях»…

– Объясни!

Терехов окончательно пришёл в себя, глаза его блеснули злобой. Он попытался вскочить на ноги и был повержен на колени железной рукой майора.

– Сидеть! Спокойно, не дёргайся! Никто тебя ни в чём обвинять не собирается, но лучше бы ты сам выложил всё, что знаешь.

Пилот «Ми-8» покосился на ковёр из бабочек и шмелей, посмотрел вверх, где ещё метались остатки шмелиной эскадрильи, перевёл взгляд на бесшумно вынырнувшего из кустов «можжевельника» Редошкина с оружием в руках.

– Вам кранты…

– Капитан, мы знаем, что чёрный лес зомбировал вас, но ведь в душе ты наверняка остался человеком. Мы тебя вылечим. Напрягись, сбрось программу, помоги разобраться в этой ситуации. Обещаю – отблагодарим!

Что-то дрогнуло в душе Терехова, в глазах мелькнула сожалеющая искра. Он облизнул сухие губы, поднял голову.

– Они полетели… активировать…

Спецназовцы переглянулись.

– Что активировать?

– Комплекс… обороны…

– Какой обороны? Чей комплекс? Демонов Войны?

Терехов сморщился, глаза его остекленели. Было видно, что капитан борется сам с собой.

– Может, он имеет в виду Крепость? – предположил Редошкин.

– Ты говоришь о Крепости Демонов?

– О центре… обороны… конкурентов. – Капитан сник, сгорбился, воля не выдержала борьбы с программой, внушённой психотронным ударом шмелей. – Вам конец… уходите… пока есть… возможность…

– Где этот центр находится? Далеко?

Терехов махнул рукой «на север».

– Там… полторы тысячи километров…

– На чём они полетели?

По губам пленника прозмеилась издевательская и одновременно сожалеющая усмешка.

– «Птеродактили»! – сказал Редошкин.

– Гений! – Терехов стал бледнеть, поднял руки к горлу, захрипел и завалился на бок.

– Чёрт! – не успел его поддержать лейтенант.

– У тебя осталась АП?! – Максим имел в виду походную аптечку.

– Нет, – с сожалением развёл руками Редошкин.

– У меня тоже нет. Нашатырь помог бы. – Максим пошлёпал ладонями по щекам капитана, прижал палец к шее. – Отключился, но сердце бьётся. Берись за ноги, понесём к самолёту.

– Лучше я сбегаю налегке и перегоню его сюда.

Максим стукнул лейтенанта по плечу и тот, оставив своё и оружие командира, помчался прочь.

Шмели наконец бежали с поля боя, преследуемые бабочками.

Светило опустилось за стену ближайших лесных зарослей, созданных плетями псевдолиан и псевдоплюща, обвивающими почти засохшие древесные гиганты Большого Леса – «фикусы», «мангры», «секвойи» и «баньяны». В зарослях зашуршали мелкие обитатели леса, выползающие из нор. Стало темнеть: близилась ночь этого плоского на миллионы километров мира.

Самолёт Демонов бесшумно вынырнул из «ущелья» между валами растений, мягко опустился на траву возле вертолёта.

Откинулась крышка люка, пандусом опустилась на землю. Из аппарата выбежали один за другим Редошкин и Костя. Вероника ступила на слой насекомых, взвизгнула и отпрыгнула обратно.

– Ужас! – Она заметила лежащее тело. – Вы что… убили его?!

– Грузим, – скомандовал Максим. – Костя, помогай. Живой он, живой, сомлел только.

Перенесли пилота в кабину самолёта.

Редошкин на всякий случай связал ему скотчем руки сзади, посадил в одно из пустующих «демонских» кресел.

– Посмотрим, что в «вертушке»? Может, найдём что-нибудь полезное.

– Давай.

Обыскали вертолёт, перетащили в кабину лесолёта всё бортовое оружие, какое удалось снять, а также боеприпасы, НЗ и аптечки, в том числе – ремонтный бокс с инструментами.

Вероника в этом процессе не участвовала, брезгуя давить ногами шевелящихся кое-где шмелей и бабочек.