Она собралась было бежать в гостиную, спросить, — и в дверях столкнулась с Лином, который что-то бормотал себе под нос. Аста отскочила, будто обожглась, чувствуя, как щеки заливаются румянцем.

— Я говорю, варенье в нашем деле — самое главное. — Лин посмотрел на нее внимательно, даже настороженно, потом принялся выставлять на медный поднос банки с разноцветными джемами и консервированными фруктами. — Сахар помогает думать — правда, не всегда так, как надо. Ты что ищешь?

— Приборы. Ложки и вилки, — зачем-то объяснила она и смутилась еще больше.

— А-а. — Лин подхватил поднос, кивнул на непонятный ящик. — Извини, мы тут уже так привыкли, что не объясняем очевидное. Бери вот эти шарики, сейчас фокус покажу.

Когда все сели за стол (который складывался, прячась в стене, когда не нужен, — не волшебство, конечно, но хорошая находка для маленькой гостиной), каждый взял по шарику. В руках у Тайсы, Тео и Лина они сразу превратились в тонкие изящные вилки. Потом из других кусочков металла точно так же появились ножи и чайные ложки. Совершенно растерянная, Аста тоже взяла один шарик, но, сколько ни вертела его в руках, он оставался таким же круглым и гладким, как будто никогда не был ничем иным.

Заметив ее замешательство, Тео отдал ей свои приборы, а себе взял другие, объяснив мимоходом:

— Это меркара, живой металл. Он может быть чем угодно, если задать ему форму, причем не словом и даже не мыслью, а чувством. Почувствуй, что тебе нужно — и он станет твоим инструментом.

— Эм-м-м… Понятно. — На самом деле, пока ничего не понятно. — Его можно превратить во что хочешь?

— В пределах разумного. И зависит от веса — примерно один к одному. То есть из такого шарика локомотив не получится, но вот ножницы, отвертка или нож — вполне. Тут еще такое дело: меркара запоминает форму. Она лучше всего работает, если настроена на предметы одного вида — кухонная утварь там, инструменты… И когда ее берешь, надо ясно представлять себе, чего хочешь. А то, если думал про одно, а сделать хотел другое, забавные вещи получаются.

— Точно. Раньше вот было сложно, когда мечами дрались. — Лин свернул намазанный абрикосовым вареньем блин в трубочку, из мелких отверстий выступили золотистые капли. — Возьмешь с собой в поход такой шарик — чудесно. Ножны и ремень не нужны, места почти не занимает, превратить можно во что угодно… Но в бою на секунду отвлекся, подумал про обед — и раз, а у тебя в руке уже не меч, а поварешка.

Все засмеялись, а Тайса спросила, хитро прищурясь:

— С тобой такое тоже случалось?

— Нет, к счастью. Я учился уже с кризантой, она всегда то, что есть.

Тут Аста вспомнила, как долго рассматривала оружие Томаса на его фотографии, гадая, что это такое. На правой руке у Лина был точно такой же браслет — восьмиконечный цветок из металла со сверкающими острыми лепестками. Тяжелый, наверно, но Лин не снял его даже на время еды — видимо, таковы правила. И такие же, как у Томаса на фото, круглые темные очки висели на шее, на кожаном ремешке. Аста немного поколебалась, потом спросила:

— Эта штука, кризанта… Что ей делают?

— Когда нужно драться, ее сдвигают на кисть. — Лин отвлекся от очередного блина, сдвинул браслет на костяшки пальцев, сжал кулак, помахал рукой — точным, хорошо отработанным движением.

— Ага. — Аста честно пыталась понять. — И что потом? Бьют, как кастетом? А очки зачем?

Лин поднял брови:

— Ого, какие у тебя познания в драках. Нет, тут все по-другому, просто…

Дед недовольно нахмурился.

— Так, давайте за столом без оружия, — сказал он внуку. — Хоть где-то от него отдых должен быть.

Лин спрятал браслет под рукав и шепнул Асте:

— Потом объясню.

Ирис крутилась тут же, у ног, задевая всех пушистым хвостом и крыльями, — но не навязчиво, как это иногда делают домашние животные, а так, что было даже приятно. Конечно, из каждых рук она получила лакомство, а наевшись, уселась неподалеку, наблюдая за людьми и утирая лапой блестящую от масла мордочку. Когда от блинной башни остался один фундамент, Тео сказал:

— Лин, у тебя вроде была к Асте какая-то просьба.

— Да. Видишь ли… Мы ищем сына Беатрис, нашей сеньоры. Он где-то в Риттерсхайме, но никто точно не знает где. Ему сейчас девятнадцать. Два года назад он ушел из дома во внешний мир и с тех пор тут не появлялся. Сложная семейная история… Но дело не в этом. Арна хочет его видеть. Он должен прийти к ней и послушать, что она скажет. А если не придет, то… Не знаю, что тогда будет, но просто так она ничего не требует. И наш город под ее защитой. Так что надо найти этого парня, и побыстрее, раз она сказала. Это очень важно.

— И ты хочешь, чтобы я его нашла?

— Я хочу попросить тебя помочь с поисками. Ты, как я понял, хорошо знаешь город и родилась там, правильно?

Аста кивнула.

— Ну вот. По последним сведениям, он поступил в какой-то университет. Но куда, на какую специальность — не знаю. У него есть внешний паспорт — его можно получить, но это сложная процедура, не буду вдаваться в детали… Но из-за него мы не знаем даже, под какой фамилией он там живет. Имя он вроде оставил свое.

— Как его зовут?

— Эрик. Невысокий, худой, светлые волосы… Дед, у тебя есть фото?

— Есть. Школьное, правда, со старших классов, но, думаю, он не сильно изменился.

— Хорошо… В общем, если ты подключишься к поиску, ты окажешь нам огромную помощь — не только мне и сеньоре, но и всему городу. Понимаю, мы и так у тебя в долгу, но… Сейчас любое содействие неоценимо.

— И что мне с ним делать, если найду?

— Ничего. Просто передай, что его здесь ждут: Арна ждет и мать. Остальное предоставь мне. Не бойся, он не опасен, насколько я знаю. Просто дурак.

— Иногда это хуже, — вздохнула Тайса.

Аста задумалась.

— В Риттерсхайме четыре университета, у каждого по два-три кампуса, — сказала она, вспоминая. — Мы готовим путеводитель для студентов, и когда рассчитывали, какой спрос, выяснили, что их там — около семидесяти тысяч человек. Тьма народу, даже если искать с именем и фотографией. Знать бы хоть примерно, на какой факультет он мог поступить? У него есть какие-нибудь… эм-м-м, склонности?

Лин усмехнулся:

— Из того, что я о нем знаю, он склонен создавать людям проблемы и требовать к себе особого отношения. Но, боюсь, нам эти сведения не помогут.

— Не очень. Но хотя бы что-нибудь? Я же не могу обыскать все факультеты. — Она повернулась к Тео. — Может быть, вы что-то помните? Если он здесь ходил в школу, то, значит, был на ваших уроках? Что его интересовало?

— Был, конечно, — подтвердил историк. — Но не помню, чтобы его что-то особенно интересовало, — учился он очень неохотно. Хотя… Ему не нравились наши парящие дома, и он несколько раз говорил, что построит себе обычный, на земле, и даже готов этому учиться, если бы преподавали. Вот! Может, архитектура и градостроительство? Но я не уверен, это давно было.